– Я боюсь твоей родни, Тан.

– Это правильно. Я тоже их боюсь.

– И что мы с этим будем делать?

Тан посмотрел с недоумением.

– Ничего, Мыш. С этим мы будем делать полное ничего, как и прежде. Они ведь тоже боятся меня, потому давай никто не будет заходить на чужое поле и моргать слишком громко без большой необходимости. В остальном импровизируем.

Мыш некоторое время дымил, прищурившись. Тан покачивал на столе бутылку с водой.

– В тёмную авантюру ты меня пытаешься втянуть, – заговорил наконец Мыш брюзгливо. – В недобрый час скрестились наши пути, уходит удача песком сквозь пальцы, истончается путь под ногами, отдача будет сто крат за все наши…

– Да перестань ты, Мыш! – перебил Тан. – Кряхтишь, как старый дед, в самом-то деле!

– Ну не хочу я в это лезть! – Мыш вдруг словно сдулся, буквально один миг он казался иссхошим, усталым и древним. Мотнул головой и решил брыкаться до конца. – Я-не-хо-чу! Мне прошлого раза хватило. Мне не нужно больше, Тан!

– А если я очень убедительно тебя прошу? – Голос Тана обернулся звоном стали. – Если это просьба, в которой ты мне не можешь отказать?

– Уверен, что могу.

– Даже если я припомню, что за тобой должок и не один? Или если намекну, что могу устроить тебе вечность блужданий в таких местах, где черти срать боятся, и…

– Ты мне угрожаешь?! – почти искренне поразился Мыш.

Тан смотрел на него исподлобья, улыбка медленно надрезала его лицо, придавая ему нечеловечью зловещесть, глаза делались отчётливо сиреневыми, а в них закручивались два водоворота в бесконечную бездну.

Мыш мимовольно сглотнул пересохшим горлом. На глаза Тана упали красно-рыжие пряди, улыбка медленно слиняла с лица, он выпрямился, мотнул головой, отбрасывая волосы.

– Нет, Мыш. Я пока не угрожаю. Я к тебе пришёл с просьбой, настойчивой и проникновенной, пришёл как друг и прошу как друга, который понимает, почему я так настойчив. Но если ты откажешь, я… рассмотрю варианты.

Мыш молчал. Тан сжал кулаки.

– Твой день придёт так или иначе, Мыш. Я могу его дождаться, ты знаешь, и я могу устроить так, что ты собьёшься с пути, собьёшься и никогда не выберешься на нужную дорогу. А могу гарантировать, что дорогу ты найдёшь сразу. Я готов сам тебя проводить, по-дружески.

Сигарета дотлела до фильтра, обожгла пальцы. Мыш затушил её и отрезал:

– Не надо меня провожать, не люблю прощаний. Достанет того, что не помешаешь. Но если дело обернётся туго, Тан, если твои родичи до меня доберутся, порви нить. Сам. Я не хочу медленно дохнуть от безвестной болезни или чего-нибудь в этом роде. Насмотрелся я некоторого дерьма от твоей родни.

Тан опустил взгляд.

– Я услышал, что ты не хочешь заходить на чужое поле, – Мыш опёрся руками на стол, раскинув их, словно собирался оторвать столешницу. – Я знаю, что обычно и не заходишь. Но знаю, что ты можешь зайти, на мгновение, краем рукава. И я прошу тебя об этом настойчиво и проникновенно, как друга, который понимает, почему я этого прошу.

Тан сцепил пальцы, и костяшки побелели.

– Хорошо. Если до этого дойдёт, я… позабочусь.

– Обещаешь?

– Обещаю.

(в которой одни считают других сумасшедшими)

Дина

Тан, как это у него повелось в последние дни, появился в офисе агентства «Кровь из глаз» около часа дня. В руках у него, тоже как повелось, был большой шуршащий пакет с логотипом семейной пекарни «Добрая булочка».

Запах свежей выпечки раскатился по всему коридору, сунул нос в приоткрытую дверь курительной, пополз в щели под дверями кабинетов, вольготно развалился в кухне. Там в одиночестве сидела Дина над чашкой остывающего кофе и шмыгала носом, глядя в планшет.