– Возможно, реликвия принадлежала кому-то из противников унии. В те времена существовали тайные общества, сопротивляющиеся католицизации.

Ханна неосознанно сжала ремешок сумки:

– Где я могу найти больше информации?

– Думаю надо попробовать в архивах Кракова или Вильнюса. Там хранятся документы о знатных семьях того периода. – Он вернул ей рисунок. – Вам интересна сама Кревская уния? У нас есть материалы по этой теме.

Посетительница кивнула.

Когда Анжей принёс старинный альбом с зарисовками, Ханна замерла. На пожелтевшей странице был изображён знакомый замок – те же башни, те же стены…

– Крево? – вырвалось у неё.

– Да, именно там подписывали документы. – Левандовский изучающе посмотрел на неё. – Вы уже видели это место?

Ханна опустила глаза.

– Нет. Простите… мне нужно выйти на воздух, – пробормотала она, поспешно отступая к выходу. – Спасибо за консультацию.

На улице Ханна сделала несколько глубоких вдохов, пока дыхание не выравнялось. Всю дорогу женщина прижимала к себе сумку с драгоценным рисунком.

В следующие дни Ханна рассылала письма по всем возможным адресам, но больше всего надеялась на Вильнюс. В архивах хранились древние документы Великого княжества Литовского – если разгадка и была где-то, то там. Она по десять раз в день проверяла почту. Безрезультатно.

Краков ответил первым: вежливо, сухо – в каталогах ничего похожего. А Вильнюс молчал.

Однажды вечером, когда семья собралась за ужином, Пётрык вдруг заметил:

– Мама, ты совсем не ешь.

Ярослав оторвал взгляд от тарелки. И тут Ханна, не в силах больше сдерживаться, выпалила:

– Мне нужно в Беларусь. В Крево.

Ярослав удивлённо смотрел на жену. Шрам на его виске – напоминание о недавней аварии – был едва заметен в свете лампы.

– Прости, мне показалось, или ты сказала… – он сделал паузу, – в Беларусь?

– К тому замку, – голос её стал тише. – Эти сны… я больше не могу.

В кухне повисло гнетущее молчание. Ярослав отодвинул тарелку, явно взвешивая слова.

– Ты ведь понимаешь, как это выглядит? Одна, в другой стране, без языка, без поддержки…

–Если я ничего не буду делать, я попаду в психушку – с отчаяньем в голосе сказала Ханна, – обещаю часто тебе звонить… Ты же знаешь, если я не поеду – я сломаюсь. Просто развалюсь.

Он открыл рот, и хотел возразить, но замер. Плечи чуть опустились, и он тихо кивнул.

– Пётрык, поедешь к бабушке с дедушкой? – мягко спросил он сына.

– Да, – радостно кивнул мальчик, – побегу собирать рюкзак.

– Вот и хорошо, – сказал Ярослав, а затем, повернувшись к Ханне, добавил: – Три дня. Не больше. И каждые шесть часов – звонок. Обязательно.

Ханна кивнула. Они просто обнялись – так, как это умеют только те, кто вместе не первый год.

Автомобиль Ханны замер в длинной очереди на пограничном переходе. Пять часов томительного ожидания – и вот наконец её машина приблизилась к шлагбауму.

В зеркале заднего вида мелькнула фигура. Мужчина средних лет в потёртой ветровке ловко обходил стоящие автомобили.

– Добрый день, пани, – незнакомец наклонился к открытому окну, и Ханна уловила лёгкий запах табака и ментола. – Не подвезёте попутчика? Срочно нужно в Беларусь – жена рожает. Оплачу бензин вперёд.

Его польский был безупречным, лишь мягкий акцент выдавал в нём местного. Ханна окинула незнакомца оценивающим взглядом: никакого багажа, только небольшая сумка. Когда он достал пачку злотых, она сдалась:

– Ладно, садитесь.

– Павел, – представился он, устроившись на пассажирском сиденье.

– Ханна.

– В первый раз едете? – поинтересовался попутчик.

– Да, – кивнула она. – Еду в Крево. А вы так хорошо говорите по-польски…