Дверь за спиной внезапно исчезла, и Рин вывалилась на порог дома, а Оллибол, взвизгнув, остановилась. Дверь открыл Лью.

– Лью! – Рин и хотелось бы крикнуть, но вместо этого она прошептала его имя.

Лью перепрыгнул через Рин и бросился на Оллибол. Все закончилось быстро. От столкновения Оллибол грузно повалилась на пол.

Рин поднялась с пола, переводя взгляд с Джироламо, с которым, к счастью, все было хорошо, на Лью, который подозрительно вовремя оказался здесь. Лью еще мгновение смотрел прямо на Рин, а потом распался на сотни огненных крошек. Ойгоне.

Пока Рин собственными руками ограничивала свободу Оллибол ремнями для буйных, Лью-ойгоне нашел для Джироламо нейтрализатор. По полу заплясали световые круги-извинения.

– Нет-нет, ты ни в чем не виноват! Очень хорошо, что мы справились с Оллибол… Только что делать, когда она очнется…

Джироламо указал фонариком на дверь процедурной, и Рин поковыляла туда. Она, конечно, хотела покатить и Джироламо, но тот жестом показал, что поедет сам. И ехал он очень криво, будто снова потерял чувство направления. Поганый невизгун, должно быть, посадит мозговую активность, и что с этим теперь делать?

Рин, вытерев тыльной стороной ладони хлынувшую из носа кровь, схватила все, что осветил Джироламо: лед, ватные тампоны и обезболивающее – и развернулась, ожидая дальнейших указаний.

Свет от фонаря упал Рин на руки, а потом пополз к носу.

– Нет-нет, ты не понял. Со мной потом разберемся, сейчас нужно решить проблему с Оллибол.

Но Джироламо цокнул языком и снова осветил руки, а затем и нос Рин.

Спорить – только время терять.

Нужно действовать быстро: приложить лед, вкрутить в ноздрю ватный тампон, сдержав собственный скулеж, потому что истинные интроверты не скулят из-за какого-то там сломанного носа. И все же… это чертовски больно.

– Так лучше? Теперь к Оллибол!

Джироламо снова цокнул языком и резко направил фонарь на обезболивающее. Рин проглотила две таблетки.

– Что делать?

Казалось бы, это Рин должна была решать, что им сейчас делать, и уж никак не ждать распоряжений пациента.

Джироламо посветил на ящик.

– Открыть?

Она поочередно доставала медицинские колбочки и пробирки, подносила Джироламо, но он каждый раз водил фонарем слева направо, отвергая их, пока, наконец, она не наткнулась на бутылек с надписью «специальный флакон».

Свет от фонаря скользнул по полу в сторону кухни.

В кастрюлю Джироламо потребовал залить один литр воды, засыпать в него все содержимое «специального флакона». Рин несколько раз уточнила, действительно ли все нужно израсходовать на Оллибол, но Джироламо так многозначительно вздохнул, что Рин, молча кивнув, высыпала все. А затем он потребовал добавить зубчик чеснока, чайную ложку уксуса и все перемешать.

– Что теперь?

Джироламо осветил кухонные часы.

– Будем ждать?

Фонарик снизу вверх, а потом снова бесчисленные круги.

– Пожалуйста, не извиняйся. Ты ни в чем не виноват. Если бы я не успела, я бы себе не простила.

Рин вытащила турунду, чтобы заменить ее, и повторила.

– Я бы себе не простила… Зачем она тебя забрала? Ты предполагаешь?

Фонарик снизу вверх.

Когда Оллибол зашевелилась и зарычала одновременно, Рин была готова. Она влила ей в рот ложку приготовленной смеси, а за ней еще одну и еще. Оллибол плевалась, рычала и мычала, словно разучилась говорить, долбила ногами по полу, сбивая пятки любимых туфель. Но на седьмой ложке затихла и обмякла. Пару минут она лежала как неживая, а потом открыла глаза и уставилась на Рин, попыталась пошевелиться, осознала, что связана, и… испугалась.