Главный архивариус срочно просит пройти в третью секцию. Прибыл городовой инспектор Жандармерии, касательно вашего личного дела.

Егор окидывает взглядом итог своего занятия. Учиться ему ещё, конечно, и учиться. Вздохнув, он торопливо сворачивает холст и, бросив последний взгляд на Исаакий, подгоняемый в спину холодным ветром, спешит к зданию архива.

Игорь Солоев проснулся рано. Хотя из запланированных на сегодня дел основным была встреча с архивариусом, и он вполне мог выспаться вдоволь, возраст брал своё. Раскрыв глаза, он какое-то время пытался сфокусировать взгляд на потолке, выхватывая пляшущие в гипнотическом танце ветки и вершины деревьев на фоне нежно розовеющего неба – изображение леса стабилизировало психику городового и было установлено по предписанию врача – пока ему не начало казаться, что с одной из веток на него кто-то смотрит. Он быстро нашарил очки, чтобы убедиться, что это просто гиперреалистичный экзотический зверёк, рождённый непонятной прихотью домашнего искина.

Жена спала на его плече, обернув себя вокруг его левой руки, и несколько минут он просто наблюдал за её умиротворённым лицом. Тёмные волосы, острый носик, брови вразлёт и маленькая родинка на подбородке. Так всегда, во сне не чувствуется, что рука затекает, но проснувшийся организм требует движения, и скоро Игорю уже стало невмоготу. Когда он попытался аккуратно высвободить свою руку из её объятий, Ксюша недовольно заворчала сквозь сон. Покрывая её лицо извинительными поцелуями, он тихонько выскользнул из постели и, аккуратно прикрыв за собой дверь в полутёмную спальню, отправился на травяной коврик в лоджию – выполнять утреннюю повинность.

Та же проблема возраста: без интенсивной зарядки с отжиманиями, прыжками и растяжкой у него уже к обеду разболелась бы спина, поэтому он с полчаса добросовестно корчился в фигурах табаты. Согнав с себя семь потов, Игорь принял бактерицидный душ, выбрился, почистил зубы, заварил чай и, подцепив купленную накануне в узбекском ларьке пахлаву, устроился в кресле с книгой.

Зависшее в воздухе перед городовым полупрозрачное виртуальное полотно настроилось на минимальную яркость, и комфортные глазу цифровые буквы чётко выделялись на фоне придавленного свинцовым небом серого города, видного через выпуклые панорамные окна лоджии. Улицу Рубинштейна несколько раз перестраивали с тем, чтобы восстановить и сохранить исторический облик её зданий, но, конечно, последствия Потопа и прочих катастроф нового времени смешали все карты. Многие строения выглядят несуразно, и назначение отдельных архитектурных решений не поддаётся расшифровке для человека неподготовленного. Солоевы жили в относительно современном доме, металлостеклянном и пузырчатом, где их соседями в основном были сослуживцы Игоря по Жандармерии да парочка функционеров Объединённого человечества с семьями. На фоне восстановленных приземистых поместий с аккуратными узорами, пышных торговых домов и бруталистских многоэтажек прошлого их жилище производило впечатление оброненного на город сгустка морской пены: казалось, неосторожный порыв балтийского ветра может унести его в воздух. Но вот дом напротив – сложная, украшенная лепниной и мозаиками, многокорпусная рыжеватая постройка шестисотлетней давности – навевал приятное патетичное настроение. Архитектурное выражение тяжёлой поступи истории.

У человека, которого он видел в окна напротив, крупного старика с рыжеватыми клоками волос по краям лысого черепа, похожая утренняя традиция. Он сидит в своём кресле и пьёт что-то из огромных размеров белой кружки, читая с полотна, которое зависло перед ним в воздухе, крупный текст медленной бегущей строкой. Настолько крупный, что, приглядевшись Игорь смог различить отдельные слова с обратной стороны – кажется, какая-то порнуха. В ногах старичка лежит большой мастистый бульдог и с интересом разглядывает снующие по воздуху между домами машины. Углядев соседа через улицу, старик поднял кружку в приветственном жесте. Игорь ответил тем же и увеличил настройку плотности своего цифрового полотна, чтобы больше не отвлекаться.