– Это ошибка. Тут явно какое-то недопонимание.

– Я своими глазами видела в документе цифру – тридцать тысяч.

– Наша бухгалтерша что-то напутала. Бюджет мероприятия – пятнадцать тысяч рублей.

– Как скажешь, Володь. Как скажешь, – задумчиво повторила Аня, уже набирая текст на клавиатуре.

– Лучше напиши о том, как в девятой школе потратили десять миллионов бюджетных средств на ремонт спортзала, а потом на соревнованиях у них баскетбольное кольцо отвалилось. Очевидно, купили по дешевке китайское барахло, а разницу себе в карман положили. Это известная история, можешь у наших спортсменов спросить, – Палкин кивнул в сторону Уварова.

– Да, было дело, – подтвердил он. – Я сам там был, все видел. Немов забросил сверху, и кольцо пополам переломилось, как игрушечное.

– Вот! Ты же хотела фактов, Аня. Напиши об этом.

– Напишу, Володь. Напишу, не сомневайся, – проговорила она, стуча пальцами по экрану.

Больше всего в должности президента школы Палкину нравилось чувство непоколебимой уверенности в себе, когда он шел по школьному коридору на перемене. Володя мог идти гордо выпрямившись и без стеснения смотреть на людей вокруг. Если он встречался с кем-то взглядом, то никогда не отворачивался первым. Отворачивались другие. Палкин часто так делал – смотрел в глаза случайному человеку и ждал, пока тот отведет взгляд, – особенно когда был не в духе или получал плохую оценку за контрольную.

Но в утро понедельника, за три дня до события, которое окончательно определит его статус в глазах директрисы, привычный способ почувствовать себя главным дал сбой.

Володя шел по коридору на первый урок и смотрел по сторонам. Взглядом он скользил по другим школьникам, но они не отворачивались, как обычно, а улыбались и хихикали ему в лицо. Палкин стал на ходу осматривать свою одежду – может, рубашка или галстук помялись? Нет, все было, как всегда, безукоризненно: серый пиджак поблескивал в свете ламп, галстук сидел на шее ровно, рубашка не вылезала из-за пояса, брюки были чистыми и отглаженными, а шнурки на ботинках – завязанными. Володя шел дальше и встречал все более смелые и неприкрытые ухмылки. Он достал телефон, открыл фронтальную камеру – может, прическа растрепалась или прыщ на лбу выскочил? Нет, и тут ничего смешного: волосы аккуратно уложены гелем, на овальном лице со вздернутым носом, похожим на вытянутую картофелину, не было угрей или других недостатков. Палкин удостоверился, что выглядит так же опрятно, как и в любой другой день. Но встречные школьники продолжали хихикать над ним.

– Палкин, дай денег! – крикнул ему кто-то в спину.

Володя резко повернулся на месте. Позади него собралось несколько компаний у окон и запертых дверей кабинетов. Палкин внимательно посмотрел на всех. Тот, кто крикнул, себя не показал. Володе было проще подумать, что он ослышался.

Палкин дошел до информационного стенда, который висел около актового зала. На нем, между расписанием занятий и уставом школы, были приколоты на кнопки распечатки школьной газеты. В этот раз все отведенное для газеты место заняла одна единственная статья. Жирным крупным шрифтом было написано название, которое отчетливо читалось издалека, «Палкин, дай денег!».

Эта фраза, будто рука, выросшая из стены, пошлепала Палкина по щекам, взяла его за шею и притянула к себе. Володя подошел вплотную к стенду и пробежался глазами по статье. «Присвоение средств… коррупция… тридцать тысяч… пятнадцать тысяч… президент школы… в бухгалтерских документах… ложь и обман… в собственных интересах», – эти слова кулаком били ему в лицо. В конце статьи мелким курсивом стояла подпись: «Автор – Анна Некрасова».