На платформе гулко шумела толпа, и ей вторил своим шипением блестящий змей, называемый составом. Во все глаза Эмма смотрела, как в окнах купе мелькают люди, передвигаются неверно, как шахматные фигуры на доске, фигуры, разучившиеся играть по своим же правилам.

– Наш вагон следующий, Эм! – гладя на дочь сверху вниз, оповестил девочку Калеб. И улыбнулся, когда почувствовал, что она с прежним, но стократ усиленным воодушевлением почти тащит его вперёд. – Тише, дорогая! Твой папа уже староват для бега!

– Глупости! – в своём упоении происходящим обронила девчушка, не оставляя попыток управлять отцом. И в этот момент она до боли напоминала свою мать, хоть, хвала Небесам, была напрочь лишена её заносчивости, эгоизма и жестокости…

***

Девочке показалось, – когда они добрались до нужного вагона и приготовились к посадке, – что рычащий недовольно хищный зверь сейчас проглотит её. В его брюхе, наверное, было достаточно места для маленьких девочек. А Эмма была маленькой девочкой. Она вдруг подумала, что змеи не умеют рычать, как тигры, а они – не такие длинные, как синий гигант. Девочка решила, что, возможно, поезд ни то, и ни другое. А кто тогда?

Почему папа не боится, а взяв её под мышки приподнимает вверх, велит держаться за поручень? Поддерживает её, пока она, поднимая высоко ножки, забирается по узеньким ступенькам наверх, и оказывается выше отца, выше своего роста, видит всё и всех, как видит мир сказочная королева из своего дворца? Только дворец королевы не дрожит под ногами, стены не сотрясаются, у дворца нет сердца, а у страшного чудища сердце колотиться так гулко, что удары его вторят биению сердца её собственного. Она пугается этого гула, но видит, с облегчением вздохнув, как отец очень легко будто взлетает вверх и, словно чтобы спасти её, оказывается рядом. Но у отца, как у храбрейшего её рыцаря нет с собою меча, а есть только спутник, который без помощи рыцаря не может преодолеть не шага – чемодан, который словно тоже питается маленькими девочками. И только чудом Эм не стала его добычей…

– Идём, родная! Найдём наше купе! Вперёд, а я за тобой!

Эмма почувствовала, что ей опять доверяют. Наверное, найти что – то было очень важной задачей, раз папа доверил её ей. Она будет умницей! Она сможет найти «купе»!

Как было сказано, она пошла вперёд по узкому коридору со множеством дверей. Повсюду слышались чьи – то голоса, а малышка будто потеряла свой. Она осматривалась по сторонам, но не находила ничего, похожего на купе. Всё дальше – дальше, ещё немножко…

– Эм, ты нашла! Вот и оно! – отец, который увлёк её в поиск, возвестил о находке, открывая перед дочкой наполовину стеклянную дверцу. – Входи, устраивайся!

Эм первой шагнула через порог, первой увидела два длинных и мягких сидения друг против друга. И, как в то время, когда она ещё не говорила, восторженно взвизгнула, подбежала к понравившемуся, вскарабкалась на него и снова замерла, глядя в чистое панорамное окно. Её странствие начиналось, и ради него стоило выздороветь.

– Пап, посиди со мной! – попросила она.

***

Поезд мчался, менялся пейзаж за широким окном. Со скоростью почти ощутимой, мелькали деревушки, деревья, пастбища и всё, что Эм хотела – ехать подольше.

Купе, клетушка, впрочем, с некоторым уютом обустроенная, иногда озарялось от пола до потолка солнечным светом, а потом могло надолго погрузиться в сумрак, такой, что Калеб частенько не видел любимого личика дочки.

Она же неотрывно смотрела в окно, впечатлённая увиденным и, кажется, ничем не разочарованная. Он представлял, что очень надолго впечатления от поездки не оставят её память, дадут почву новой жажде – жажде приключений. И в будущем, в своём светлом, далёком будущем, Эм, заручившись этой жаждой, как другом, пойдёт по самой интересной и захватывающей из дорог, дороге жизни уже будучи счастливой, напоенной, но не пресытившийся ею.