Ещё вначале нашего долгого странствия я спросил Учителя, для чего нужно моё повествование. И он сказал: «Донести им знания. Всё, что ты увидишь на пути своём, всё, чему научишься, опиши правдиво и просто. И тогда люди смогут узнать о законах, по которым существует Вселенная».

После распятия и чудесного воскресения я был выбран Учителем среди моих Братьев, чтобы сопровождать его вместе с другими спутниками на Восток и проповедовать там Учение Христа.

Но отказался я и сказал: «Куда угодно пошли меня, только не в Индию, ибо слаб я верой своей, да и муж я еврейский, как индийцев учить смогу я?» И ответил мне Учитель: «Не бойся, Фома, ведь благодать моя с тобой, ты не будешь оставлен».

Так судьба моя была предопределена, и мне предстояло отправиться в далёкий Пенджаб, пройдя через много стран, в великий город Такшашилу, центр Гундафарского царства. Но об этом я узнал не сразу.

В назначенный день Учитель привёл меня к купцу по имени Хабн Мельхиор, который водил караваны в Сирию, Персию и Уддияну, и был близко знаком с царём Гундафара. Я был продан Мельхиору как раб, с заверением всех необходимых купчих. Такова была воля Учителя, и мне оставалось только смириться. В ту же ночь мы отправились в путь."

Путь наш, как и прежде, пролегал через пустыню. Казалось, ей никогда не будет конца, но в один из дней вдали открылись белоснежные вершины Химаванта. Далёкие горы отсекали часть пустынного горизонта серо-коричневой грядой. Они приближались к нам медленно, несколько дней мы не могли достичь их подножья. Будто мираж они манили, но оставались по-прежнему далеко.

Всё это время я не переставал думать о тайных знаках, начертанных Учителем на песке лунной ночью. Я пытался расспросить о них Мельхиора, но он лишь ответил, что смысл их мне станет ясен в своё время. Я же не мог оставить этих мыслей, ощущая за ними глубокое таинство.

И вот настал долгожданный день, когда мы смогли вблизи рассмотреть отвесные скалы Гандхары! Они восходили к небу, испещрённые отверстиями до самого верха. Эти ноздреватые склоны таили в себе сотни пещер, которые давали приют множеству странников, а у подножья простиралась восхитительная долина. Она утопала в зелени, как богатый ковёр, расшитый изумрудными нитями. Сюда съезжались многие путники и торговцы, мимо нас проходили верблюды и лошади, нагруженные товарами. Все они направлялись в город.

Когда мы достигли отвесных стен, перед нами возникла вырубленная в скале статуя высотой до небес. Она стояла как страж, встречающий путников. Мы изрядно были вымотаны дорогой, но увидев её, я позабыл об усталости.

Мне трудно описать её размеры. Если стоять у её основания, я бы сказал, что рост этого исполина равен двадцати верблюдам, вставшим вплотную друг к другу. Широкоплечая мужская фигура в волнистом одеянии была высечена в цельной скале и снизу доверху покрыта позолотой.

Солнечные лучи ослепляли, отражаясь от изваяния. Идущие рядом паломники опускали глаза, боясь бросить на божество случайный взгляд. Я заметил, как кто-то всё же поднял голову и тут же был вынужден вернуться обратно, чтобы начать свой путь заново.

Идол выглядел очень древним, несмотря на своё свежее золотое убранство. Голова покоилась на широких плечах, мочки ушей заканчивались на уровне подбородка. Лицо выглядело суровым и спокойным, оставаясь в прекрасной сохранности.

Но меня, как строителя, более всего поразил проём в скале, высеченный вокруг изваяния. Стены проёма были до того ровными и гладкими, будто зодчие резали гранит как мягкую глину, которая потом затвердела. Высечь такое из камня казалось мне невозможным, да и кому понадобилось так безупречно обработать скалу?