Штерн и Диез как обычно шли в конце колонны. Многое в них изменилось со дня, когда ворота лагеря захлопнулись за ними. Тренировки, которые на пыльной площадке казались невыполнимыми, теперь вспоминались с ностальгией. Они учились, в буквальном смысле, на ходу, ведь останавливаться для них никто не собирался, а редкие часы настоящего отдыха ценились до секунды. Тренировки были суровыми, и не все удавалось с первого раза, но новички редко просили пощады. Новобранцы понимали, что теперь от этих умений зависит их будущая жизнь и снова и снова выкладывали последние силы. Теперь, когда за спиной остался их первый бой, молодые люди будто перешли некую черту. Кто-то впервые осознал, что это уже не игра, и, несмотря на юношеское ощущение неуязвимости, понял, что смерть совсем близко, на расстоянии выстрела. Кто-то сохранил в памяти тугую отдачу приклада, адреналин боя, эйфорию победы и желал пережить это снова. Кто-то вспоминал падающее в прицеле тело и раз за разом пытался понять, почему где-то за сердцем поселилось колючее чувство неправильности? Их тугие веревки мышц уже вплотную подступили к загорелой коже, а локти по остроте не уступали боевому оружию, но молодые люди стали лишь крепче. Они учились подчиняться приказам, действовать единой группой, находить и вести цель. Впервые примерили к плечу длинные винтовки снайперов, попытались спрятаться от инструктора в тенях и незаметно проникнуть в заданный квадрат. Пару раз даже влезли в запыленный, покрытый вмятинами боевой костюм. Штерн ясно помнил момент, когда он впервые почувствовал тяжесть брони на плечах. Помнил, как побежали мурашки по коже, когда закрепленный на запястье боевой нож лязгнул сталью в пазах креплений. Помнил разочарование, пришедшее вместо ощущения мощи и непобедимости, когда он понял, что костюм не слушается его движений.

– Костюм неисправен, – обратился юноша к инструктору, начиная расстегивать сеть крепежных ремней.

– Это ты неисправен, придурок, – опытный боец, одетый в такой же старый боекостюм, с места подпрыгнул на пять метров вверх.

Едва коснувшись земли, он тут же сделал сальто и перешел в стойку на руках. Снова крутнувшись в воздухе, он толкнул ладонями остолбеневшего юношу в грудь, так что оба тяжелых костюма мячиками разлетелись в разные стороны. Инструктор приземлился на ноги, Штерн кувыркнулся лицом в пыль, яростно чихая и отплевываясь.

Даже не запыхавшись, ветеран рассказал своим ученикам, что боекостюмы, хотя и позволяли ударом кулака дробить кирпичи, все же оставались лишь грудой пружин и суставов. Лишь некоторые узлы скелета получали питание от наспинных батарей, и бо́льшую часть движений должен был совершать сам пилот.

– «Бочка» (так штурмовики переиначивали БК, сокращенное название костюма) не двигается за тебя, – объяснял ветеран. – Она вроде как собирает твои движения, усиливает их. Но заставить старушку шевелиться должны твои мышцы. Ты разгоняешь ее, она разгоняет тебя. Кто-нибудь любит плавать?

Из ряда рекрутов поднялось несколько рук.

– Так вот, это как если вы захотите дать кому-то в морду под водой. Только здесь удар не превратится в шлепок младенца, а оторвет подлецу челюсть. Двигаться нужно медленнее, но с силой в каждом движении. Четко представляйте, что вы хотите сделать – на середине движения остановиться намного сложнее, чем начать, – заметил инструктор как раз после того, как в попытке подпрыгнуть на одной ноге Штерн снова ткнулся в пыль.

Хотя остальные новобранцы громко потешались над первыми неуклюжими шагами, и сам Штерн смеялся вместе с ними, инструктор оставался серьезен. Он знал, какой долгий и трудный путь лежал перед этими смешливыми, жизнелюбивыми детьми, прежде чем они станут настоящими милитами Полка. И как бы ни были суровы тренировки, им придется встретиться с вещами, к которым инструктор не подготовит никогда. Как бы ни старался.