– Что с моей семьей и домом? Могу ли я вернуться?

Отвечая, капитан смотрел прямо в глаза:

– Можешь. Сейчас ты еще слаб, но как только будешь способен пройти шестьдесят километров по безводной степи, никаких подвохов и обмана – я сам выдам тебе пропуск трехдневной неприкосновенности. Твой сеттл не значится более ни в одной из операций Четвертого Полка, известных мне. Твоя мать уже поправилась. Мы сообщили ей, где ты и на каких условиях находишься. И, кроме того – если ты не принадлежишь к составу Полка, лучше обращайся ко мне просто «Куратор», – капитан поднялся со стула. – В твоих интересах выздоравливать побыстрее. Не сиди под зеленым тентом без дела. Я скажу дежурным стадиона рекрутов, чтобы пускали тебя на тренировочную площадку.

Уже на выходе капитан полуобернулся.

– Это ведь ваш маршал научил тебя драться и рассказал про Боевые полки?

– Да, старый Плащ учил всех нас, – машинально ответил Штерн раньше, чем что-либо сообразил.

– Ты неплохо усвоил уроки, – кивнул Куратор и опустил за собой полог. Штерн надолго задумался.

На следующий день капитан не пришел, и едва доктор покинула медицинскую палатку, Штерн снова поднялся на ноги. Шатаясь от слабости, он натянул одежду и целеустремленно направился к очерченному светом выходу. Шагнул наружу и тут же был вынужден прислониться к нагретой солнцем ткани. Сегодня лавина образов, звуков и запахов оглушала уже меньше, и все же двигаться в них было тяжело.

Перед юношей выстроились прямые ряды палаток серо-синего цвета. Его временное обиталище, как и две соседние зеленые палатки, было поставлено немного поодаль, в тесном и тихом углу высокого частокола. Собранный из успевших уже обветриться тесаных бревен, частокол тянулся вокруг всего лагеря, по верху надстроенный тесной галереей с маленькими площадочками тот тут, то там. Про такие единообразные частоколы Штерн был наслышан, и один из них даже как-то рассматривал издали по дороге в Большую Луну. Но никогда не думал, что придется увидеть лагерь Полка изнутри. А лагерь был велик. От входа неожиданно ставшей маленькой палатки Штерн не мог разглядеть противоположного конца, закрытого многочисленными тентами, одноэтажными деревянными домиками и спешащими по своим делам людьми. Что бы ни говорили о них, жители лагеря не выглядели ни злобно, ни угрожающе. Свободные рубашки и майки поверх потертых штанов неопределяемого цвета, загорелые, жилистые плечи и шеи, обветренные, неулыбчивые лица – Штерн принял бы их от обычных сеттлерских тружеников, если бы не неторопливая целеустремленность, сдержанная уверенность и сила в каждом движении этих людей. Они казались очень знакомыми – и все же неуловимо отличались. Медленно ковыляя среди шумной лагерной возни, хаотической издали и строго организованной при внимательном взгляде, Штерн чувствовал на себе многочисленные быстрые взгляды. Никто не окликал его – и все же юноша вспомнил чувство, какое возникало у него, бывало, рядом со стаей отдыхающих после длинного дня степных волкобак. Неосязаемое чувство дремлющей опасности заставляло волоски на теле вставать дыбом. И так же, как там, в степи, Штерн коротким усилием заставил себя внутренне расслабиться, растворив и выдохнув страх. Осталась спокойная сосредоточенность.

«Стадион» оказался совсем недалеко. Даже не зная, что искать, Штерн легко догадался, увидев вытоптанную до каменного блеска площадку, утыканную непонятными сооружениями. Среди извитых стальных конструкций мужчины, по большей части молодые, соревновались друг с другом в силе и ловкости под присмотром нескольких скучающего вида людей в форме. Юноша нерешительно подошел к стоящему у ворот дежурному. Тот следил за его приближением издали, расслабленно опираясь на приворотный столб.