– Да Бездной!! Нет, всеми безднами клянусь, я не брал!!! То был не я!!!

Отчаянные вопли рыжего и окончательная утрата достоинства огорчали. Фаусто сокрушенно покачал головой.

На ночном побережье стихли все звуки, кроме шипения волн да крика козодоя. Сотни факелов блестели в дрожащих от напряжения глазах.

Видимо усердная работа ума Алена сделала свое дело, и, двумя руками вцепившись в саблю капитана, при гробовом молчании команды, бедняга бросился на безоружного чужака. Вопли его сорвались на фальцет.

Острый клинок тускло бликовал в ночном воздухе. Град ударов и уколов сыпался на вора, и тот только и мог, что закрывать руками голову.

– Давай же, Ален, бушприт ждет! – подначивал капитан.

Матрос так старался, что устал. Фаусто же только скрипел зубами и сверкал глазами на Витала.

Шокированные моряки не знали, что и думать. Преступник был цел и невредим.

– Он наверное плохо старается, да, братцы?

Витал вырвал из дрожащих рук матроса саблю. Рыжий встал как можно устойчивее…

В бою каждый занят своим делом. Фигуры фехтования имеют свои порядки, структуру и высокую гармонию пластики тела. Особенно хорошо такое видно в учебных боях, где очередность атаки и защиты беспрекословна и выверена.

В мятущемся свете дымных факелов на ночном берегу, когда один безоружен, а другой ослепительно оскален, и сабля в твердой руке не видна в темноте, слышится только свист рассекаемого воздуха. И ахи в молчаливой толпе моряков.

И это уже не битва, а бойня.

Под бешеным натиском капитана пират перестал орать, старался повернуться спиной и тяжко дышал. Зрители же все дивились, как так одежда на нем еще не разорвана в клочья, да и сам он жив-здоров?

Наконец устал и Витал. Шокирующая жестокость так и толкала Фаусто стечь прямо на землю. И потому он подпер плечом вросшую в побережье глыбу. Жар пляшущих факелов дышал на него колючими пустынными суховеями Великого Акифа. С самого своего бегства он почти ничего и не помнил, кроме обжигающего раскаленным маслом позора, ярких кафтанов, сладости терпких масел. И десятков бесчеловечных экспериментов. Они всегда хотя бы на шаг приближали Орден Науки к величию. Но какой ценой… Вот и сейчас, как и много лет назад, из его глаз на экзекуцию смотрел заикающийся от ужаса мальчишка с противным пушком на подбородке. Но тогда он сжег дорого расшитый фамильный халат и сбежал. Сейчас же глаза его щипало, и ногти стиснутых кулаков впивались в ладони. Но внутри поднимался трепет перед созерцанием кошмарного в своей непостижимости замысла. Ведь в отличие от Родины, здесь и сейчас не было любования изысканностью садизма. Только выверенные короткие движения. Только взвешенные, словно тончайший яд, слова…

Потрясенный Фаусто потирал подбородок. Может в юности ему и довелось повидать множество чудес со времен членства в Ордене Науки… Но увидеть подобное вдали от песков Великого Акифа он никак не ожидал…

Вцепившись в ворот измученного пирата, капитан предъявил его морякам и закричал:

– Я – ваш капитан, и я отвечаю за вас! Раньше я держал ответ перед Гильдией Мореходов, но ее больше нет! Теперь я отвечаю за ваши жизни перед вами, перед вашими женами, перед вашими семьями и близкими! Времена бушлатов кончены! Отныне моя бригада носит черный цвет свободы вместо прошлых гильдейских цветов!

Глухая сила его голоса рвалась наружу и перекрывала звуки прибоя.

– Этот бедолага только что показал, на что способны наши новые камзолы. С сего момента каждый пират бригады под флагами Венсана носит такие!

Проштрафившийся еле стоял на ногах. Витал встряхнул его и тихо проговорил:

– Больше не кради у своих. Это подло. Запомни сегодняшнюю ночь – это ночь твоего второго рождения. Наполни смыслом свою новую жизнь, как когда-то сделал это и я.