Нагретый солнцем верхний слой вод снизу подмывало более холодное течение, и от того возникали то и дело неспокойные волны, а студеная подводная пресная река бурлила из донного разлома и поворачивала их ток вспять.

Таким образом единственно возможным делался ход на волне.

Противоходом.

Встречный ветер холодил промокшее от пота лицо, пока «Крылатый Марлин» крался по «игольному уху» – узкому провалу дна, допускающему проход относительно легкого судна. «Лентяй», «Золотые Пески» и «Фурия» следовали за ним.

По бокам среди высоких стен пенных брызг все реже встречались поросшие ракушками черно-зеленые скелеты самонадеянных мореходских попыток присвоить Гильдии и это негостеприимное место.

Витал уже не чувствовал рук и покачивал штурвалом, словно повинуясь тонкой нити, что вела за собой. Казалось, они с «Крылатым» слились воедино и несут одно на двоих могучее, но хрупкое, тело в зловещем мраке приближающегося шельфа.

Дальше все было как в тумане: словно со стороны, Витал видел себя, сосредоточенно-отрешенного, чеканящего приказы. Бледного как смерть Фаусто, дублирущего их на все четыре палубы. Ужас, отраженный на лицах команды. В ворчании прибоя раздался скрип их обшивки, и следом – легкий крен…

Но решимость и ледяной покой ртутью залили жилы, а в груди его не осталось места ни сомнениям, ни страхам.

Радостный крик с марса дал понять, что самое сложное уже позади. Под улюлюканье команды его поздравляли, хлопали по плечу, по спине, но руки, ставшие будто чужими, все никак не выпускали штурвал.

Вся эскадра вставала рядом на дрейф, и возгласы с кораблей утверждали: авантюра удалась.

Можно было выдыхать.

Он скомандовал становиться на якорь. Продолжать плыть в кромешной темноте тихой бухты, поросшей со всех сторон мангровыми зарослями, где скалы погасили даже лунный путь на воде, было действительно безрассудно.

– Отбой, – выдохнул Витал и впервые за эти часы присел.

После всех передряг и бессонных ночей очередное тревожное полузабытье застало Витала на бочке у руля. Как бы ни тщился дождаться рассвета, он задремал, уронив голову на руки.

Проснулся он от сопения Джу над самым ухом, что настойчиво тряс за плечо.

– Просыпайся, капитан. И давай швартоваться по-нормальному что ли…

Витал подскочил и вытер лицо ладонями. Утренняя заря едва-едва занималась, и розовый румянец ее играл на волнах коралловыми бликами.

Экипаж толпился у фальшбортов.

Осунувшийся с недосыпа, а потому нервный более обычного, Фаусто кружил вокруг штурвала, то задерживаясь у перил, то подбегая к Виталу, возбужденно причитал и все оправлял потертый камзол.

Чуть шатаясь от непроснувшегося тела, капитан достал подзорную трубу и осмотрел окрестности при свете.

Насколько хватало глаз с высоты палубы «Крылатого», архипелаг оказался сплошь заселенным. То тут, то там виднелись крыши, над которыми кое-где поднимались голубые столбики дыма.

Ветерок донес запах отличного трубочного табака. Он перевел фокус прибора ниже.

Чуть поодаль начинался поросший глянцевой зеленью мангров берег. На мостках, среди торчащих над водой тонких удочек и зарослей, стояли несколько мужчин неприветливого вида и, задрав головы, таращилась на их суда.

К нижней губе разинутого рта одного из них прилипла все еще дымящаяся самокрутка.

На ходу проверяя оружие, Витал спустился в шлюпку. Фаусто с Красавчиком поспешили за ним.

Гильдейских бушлатов на местных не оказалось. А пара лиц со следами заживших шрамов на месте татуировок отмели все сомнения.

Пираты.

Незнакомцы в нерешительности разглядывали стоящие на якорях суда и экипажи. Жестом Витал приказал своим быть начеку, но не суетиться. Сам же украдкой проверил рукоять мушкета.