– Вам чего… угодно? – голос хриплый, да и сама фраза шершавая.

Мы с Верой переглянулись. Странная у ювелира служанка.

– К мосье Ризену.

Подумав, она кивнула по-мальчишески остриженной головой:

– Ага, заходите.

В темноте выделялся массивный прилавок. На втором этаже тяжело заскрипела лестница. Показались домашние туфли с загнутыми носками. Очевидно, это спускался сам загадочный г-н Ю. Ризен.

– Лилита, запалите, пожалуйста, свечи. Я, господа, с вашего позволения категорически отрицаю электричество: вредно для глаз и вообще… – он устало махнул рукой.

Не знаю, что поразило меня больше: обращение на «вы» к девочке, её причудливое имя, странное выражение «запалить свечи» или же неприязнь к электричеству. Впрочем, последнее было объяснимо: я различил круглые маленькие очки, видимо, г-н Ризен страдал какой-то болезнью глаз.

– Я к вашим услугам. Как принято говорить в данной местности: я весь большое ухо, – занимая место за прилавком, сказал он.

Лилита ловко справилась с доброй дюжиной свечей, и я рассмотрел лавку во всех подробностях.

С потолка свисали свитки с арабскими надписями и почему-то перевернутыми, точкой вверх, вопросительными знаками. В центре прилавка стояли весы (большие, не похожие на ювелирные) и лежал циркуль темно-желтого металла. На стене – продырявленный молельный барабан, маска чумного доктора и засаленный ночной колпак. Пыльные полки заполнены сломанными игрушками, мышеловками, разнообразной посудой, прочим хламом.

Крайне занимательно выглядела и библиотека. Я узнал известные мне по увлечению оккультизмом гримуары «Седьмая книга Моисея, «Черная курочка», а также «Изумрудную скрижаль» Гермеса Трисмегиста и трактат Валлиса «О конических сечениях» (сразу было понятно, что это не поздняя копия, но, оригинал). Наслышан я был и о пикантной эпопее «Цветы сливы в золотой вазе». Большинство же книг было на санскрите и других восточных языках, а некоторые и вовсе без названий – только древняя вытертая кожа корешков.

Однако то декорации. Главной фигурой, безусловно, был сам г-н Ю. Ризен. Роскошный тип. Грудная клетка и плечи борца. Длинные, почти до пояса, седые волосы. Пушистая, белоснежная борода. Удивительная борода. Сплошная, словно кто-то щедро нанес – от уха до уха, и вниз по грудь – огромную шапку мыльной пены. Или он поймал и приладил к лицу облако.

Бархатный пиджак, рубашка с отстегнутым воротничком. Руки. Руки моряка, плотника, каменщика. Ризен звучно хлопнул ладонями и повторил:

– Я к вашим услугам.

Наверху мяукнул кот. Чары разрушились. Вера торопливо щелкнула замком ридикюля, достала завернутое в салфетку кольцо, начала сбивчиво рассказывать историю камня.

Ю. Ризен улыбнулся:

– Это совершенно не имеет никакой важности. Я вижу, что александрит превосходен и чист, а что касается его… гм-м… родословной, то до неё мне дела нет совсем.

– То есть, как – «дела нет»? И ещё, вы хотите сказать, что вот так, запросто – при подобном освещении и без этих ваших – я защёлкал пальцами, – луп, микроскопов… Вот так, сразу определили чистоту камня?!

– Лупы дрянь. Зорко одно лишь сердце. Вы же не будете спорить с этой максимой? Спорной, но сегодня верной весьма.

– Впервые её слышу, – сухо ответил я.

– Виноват. Сие утверждение прозвучит несколько позже, что сути не меняет. Так вот… В первую голову, я, милейшие мои, никогда не ошибаюсь. Далее: историю может выдумать любой босяк, к качеству самой вещи вся эта беллетристика касательства не имеет. Вот вам случай. Заходил сюда один ловкий молодчик. Так мол и так, я говорит, Шепсель Гохман, негоциант из Очакова, широко известен в мире капитала и вообще.