– Все потому, что на этом дырявом корыте нет отдельной каюты для знатных пассажиров! – рявкнул граф и, плотно закутавшись в свое одеяло и прижав к груди драгоценную ношу, отвернулся к стене.

Кэри пожал плечами.

– Морская болезнь – она и в роскоши не легче. Правда, можно не выходить… но запах…

Гай фыркнул и тоже повернулся на бок. Это Морли придумал сказочку про свой слабый желудок, но на деле всем было бы спокойнее, если он мог пересчитывать свои сокровища в собственной каюте.

Наутро ветер утих, и впереди показалась тонкая полоска берега. Промытый вчерашним штормом корабль блестел, как детская игрушка. Пассажиры выбрались на палубу и стояли, вглядываясь вдаль, каждый занятый своими мыслями.

Морли отправил Кэри распорядиться насчет завтрака, а сам повернулся к Гаю и прищурился.

– Ты ведь хотел знать, что за ценности я везу?

Гай пожал плечами. И подозрительность, и неожиданное доверие Морли настораживали его одинаково.

– Ты слышал про мятеж, поднятый сыновьями короля?

– Конечно, – кивнул юноша, хотя слышал об этом в ту пору, когда еще казалось, что уж его-то это никак не коснется.

– Вся Аквитания сейчас – большой военный лагерь, – продолжал граф. – Бароны поднялись и одерживают победу за победой.

– Король Генрих не может усмирить вассалов? – удивился Гай, считавший, что сильнее короля Англии нет никого в мире. Ну, разве только Папа…

– Может, и обязательно это сделает, если… – он поднял короткий палец с золотой печаткой. – Если английские бароны не поддержат мятежников.

Гай нахмурился.

– А они поддержат?

Морли погладил себя по камзолу, под которым был спрятан его драгоценный кошель.

– Они поддержат, – прошептал он. – Здесь – печати двенадцати английских баронов, согласившихся выдвинуть войска против короля Генриха. Их слово – ценнее золота.

Но Гай все никак не мог понять.

– Почему? – настойчиво спросил он у графа. – Неужели бароны так легко предадут своего короля? Ради чего? Ради денег?

Морли задумчиво смотрел вдаль, где в туманной дымке постепенно прорисовывались белые скалы.

– Ах, мой мальчик… Это все она. Ради нее многие готовы были предать своих владык. Ты увидишь. Ты поймешь, я уверен.

– Вы говорите о королеве-матери? – удивился Гай, быстро произведя подсчет. – Ей же уже… ну… много лет.

– Я говорю о прекраснейшей женщине на свете – королеве Алиеноре Аквитанской, Золотой Орлице, как называют ее в песнях, – он хитро блеснул черными глазами и неожиданно спросил. – А сколько лет было той девице из дома судьи?

Гай промолчал, он только надеялся, что не сильно покраснел при этом, но видимо, надеялся зря – Морли, глядя на него, радостно рассмеялся.

– Поверь мне, иногда возраст не имеет значения.

– Так все эти бароны… из Англии – они готовы предать короля из-за любви к королеве? – недоверчиво спросил Гай. – И вы?

Морли философски поднял лохматые брови.

– Ну, денег тоже немало пошло… – цинично заметил он.

Сойдя на берег в устье реки Гаронн, путники раздобыли себе коней и двинулись в Пуату – столицу богатого, цветущего края, пронизанного тысячей ручьев и рек, раскинувшего свои широкие поля под ласковым голубым небом благословенной Франции.

Морли торопился. Он нещадно подгонял коня, и трое охранников едва поспевали за ним – их лошади были поплоше. Когда наступил вечер, Кэри и Гай еле смогли уговорить патрона переночевать в придорожной гостинице. Раздосадованный задержкой граф потребовал, чтобы охрана в этот раз расположилась на ночлег прямо у двери. Парни перетащили свои тюфяки на небольшую площадку перед дверью его комнаты и теперь устраивались, как бездомные псы, отыскивая удобное положение на твердом полу.