– Соскучился! – фыркнул он, посчитав подобный ответ достаточным для удовлетворения её любопытства.

– Соскучился или тянет? – требовательно глядя ему в глаза, настаивала девушка. Будто бы есть в этих определениях существенная разница!

И тут он не выдержал. Поднялся из-за стола, уронив стул, двинул по поверхности стола чашку, расплескав чай, и пошёл в гостиную, так стремительно, что грохот упавшего стула догнал его уже в дверях кухни… Он замер на мгновение, обернулся резко, свирепо глянул на застывшую у стола девушку.

– Какое тебе дело до нас?! – холодно бросил он, уйти просто так показалось не очень хорошей идеей.

Она не ответила, он прошёл в гостиную за сыном, подхватил недоумевающего Егора на руки, довольно грубо посадил в кресло, покатил его к выходу. И мальчик не посмел возразить, лишь тайком от отца поднял ладошку и, едва сгибая пальцы, помахал появившейся в гостиной Даше. Она улыбнулась и кивнула, дав понять мальчику, что не обижается на его отца.

Ночью Григорий снова отправился на кладбище. Этот маршрут стал привычным до такой степени, что бабушка перестала задавать вопросы, лишь до сих пор неодобрительно качала головой и провожала внука обеспокоенным взглядом, а иногда даже крестила украдкой. Но вот такого, чтобы вторую ночь подряд Гриша шёл на кладбище, не было давненько, поначалу разве что. Тогда сложно было. Грише пришлось уволиться с работы, чтобы заботиться о внезапно заболевшем сыне. Он возил Егорку по врачам, снова и снова обследовал мальчика, но результатов обследования не давали, врачи лишь разводили руками, мол, здоров мальчишка, физически здоров, а проблемы его в голове искать нужно.

Сколько их было потом – и психологов, и гипнологов – всё без толку. В итоге о передышке взмолился измученный Егор, да и бабушка на сторону мальчика встала. Гриша сдался. И с тех пор повадился ходить на кладбище ночами. Днём – никогда, а ночами пару-тройку раз в неделю выбирался. Он сам себе не мог объяснить, что за сила тянет его к могиле жены, сначала пытался найти ответ, а после рукой махнул. Раз ходит, значит, так нужно. Иногда, правда, сопротивляться пытался, превозмогая странную тягу, оставался дома, но наутро силы покидали его, с кровати подняться не мог. Видно, таким образом мстила ему Вероника за пренебрежение.

В эту ночь ещё холоднее стало. Подморозило, хрустела под ногами тонкая корочка льда, сковавшая разбитую за зиму дорогу, что-то потрескивало в воздухе, смотрели с чёрного неба холодные звёзды. Всё здесь, возле могилы было как обычно, и в тоже время… несколько иначе что ли. Вроде бы, ничего не изменилось, а в душу неприятный холодок лезет, пробирается потихоньку, чтобы остаться навсегда. Кажется? Ощущение, должно быть, сродни звериному инстинкту, из тех необъяснимых, когда вроде бы не произошло ещё ничего, а зверь мечется и страшно воет, чуя беду. Человеку подобная чувствительность не свойственна, он полагается скорее на разум, нежели на собственные ощущения, так отчего же тогда Григорий замер в ужасе, не смея шелохнутся, и даже дышать боится? Отчего судорогой свело ноги и кажется, что они, как и у Егорки, отказываются служить и подчиняться?

Он никогда не боялся кладбищ. Что в них пугающего? Тихо, спокойно, даже умиротворение какое-то чувствуется, хоть и свойственно людям бояться смерти и кладбищ, с ней заодно, как мест последнего приюта, но Гриша не боялся никогда и частенько, будучи ребёнком, прятался от бабушки среди могил. Бродил, читал таблички, представлял себе жизнь когда-то умерших людей. Кем они были? Как жили? Как путь свой земной окончили?