– Красиво! – оценил Егорка. – Мне особенно лестница понравилась. Когда я снова стану ходить, я, наверное, смогу подняться по ней!

Даша подошла тихо. Ни сын, ни отец, занятые беседой, не услышали её шагов, только голос.

– Непременно, Егор. – серьёзно заверила она, – И по лестнице поднимешься, и зимний сад посмотришь, и, – она подмигнула, – На метле полетаешь.

Теперь Даша выглядела иначе. Балахон сменила на домашний плюшевый костюм, волосы собрала в хвост, смыла размазанный макияж.

Красивая девушка, ничего не скажешь, но Грише совсем не нравился подобный типаж, его привлекали девушки с тёплой красотой – милые, улыбчивые, с ямочками на щеках и непременно светловолосые. А Даша казалась снежной королевой – красивая, да, но красота её холодная, отстранённая: резкие, точёные черты, тёмные глаза в обрамлении пушистых ресниц, широкие, чуть изогнутые брови, бледная кожа, губы… а вот губы, слегка полноватые, немного смягчали облик.

– Почему ты в перчатках? – прервал затянувшуюся паузу Гриша и осёкся, понимая, что ответом будет грубое: «Не твоё дело!», но просчитался.

– Я пальцы сильно поранила. Вот… Лечу, – спокойно ответила девушка.

Григорий кивнул и отвёл взгляд. Неловко вышло. Разглядывал девчонку словно диковинку на базаре!

– Идём на кухню, – предложила девушка, – Чаем вас напою.

Гриша поднялся с дивана, принимая приглашение, а вот Егорка заупрямился.

– Можно я тут побуду? Пожалуйста! – и достал из кармана смартфон. Что-то промелькнуло в его глазах такое, что спорить Гриша не решился.

– Оставайся, – кивнул он.

Кухня тоже была отделана под старину. Гарнитур из массива искусно состарен, стол и стулья тоже выглядели как минимум изделием позапрошлого века, а буфет, пристроившийся у стены, похоже и в самом деле старинный.

– Хорошо у тебя. Уютно, – похвалил Григорий хозяйку.

Она в ответ лишь плечами пожала и отвернулась, доставая из буфета чашки.

– Что с Егором?

Вопрос прозвучал неожиданно. Вот так, в лоб мало кто спрашивать осмеливался.

– Не знаю, – честно ответил Григорий.

– Как так? – девушка поставила на стол чашки, следом деревянную миску, накрытую льняной салфеткой. От миски шёл восхитительный аромат свежей выпечки.

– Что-то психологическое, – не желал вдаваться в подробности мужчина, – Обследования не выявили патологии, а психологи нам пока ничем не могут помочь.

– Я могу… посмотреть его? – запнувшись, спросила Даша.

– Ты врач?

– Нет. Не совсем… Но я умею некоторые вещи…

Тут бы ему закричать на неё, обозвать шарлатанкой, ну вот зачем она так?! У них беда, с которой врачи справиться не могут, а она… насмехается будто. Но Григорий не закричал, не отказался от чая, и даже с места не поднялся с намерением тут же уйти, услышал свой голос, несказанно удивляясь собственным словам:

– Что ж, попробуй, если не шутишь.

Девушка кивнула. Сомнения, отразившиеся на его лице, она, разумеется, заметила, но насмехаться не стала. Попробует. Она непременно попробует поднять на ноги мальчика. Но если его травма действительно психологическая, ей необходимо будет знать, где и при каких обстоятельствах Егорка получил её. Иначе не справиться.

– Что ты делал ночью на кладбище? – снова в лоб спросила она, и Грише показалось, она просто не умеет говорить длинными фразами, только выдавать короткие рубленные предложения вопросительного характера, ставя собеседника в тупик своей прямотой.

– Жена на нём похоронена. Мама Егора. – Ему нечего скрывать, ответил, как есть.

– Я не о том. Что ты делал там ночью? – спросила так властно, что Григорий растерялся. И снова захотелось сбежать, но он снова остался понуро сидеть за столом, кроша пальцами надкусанный круассан.