Это был первый маленький шаг навстречу миру. Мой ребёнок откликнулся. Я сидела рядом, сдерживая слёзы. Тогда я поняла: мы всё сделали правильно.

Но у всей этой прекрасной истории с заведением щенка в квартире была и обратная сторона медали. Это как завести ещё одного ребёнка. Только этот ребёнок не говорит, не носит памперсы и грызёт всё, что попадается на пути. И, конечно же, вся ответственность легла на мои плечи. Порода оказалась не из простых. Во-первых, к туалету она приучается только к 7–8 месяцам, и то – если долго и упорно заниматься. А у меня был не просто ребёнок и щенок – у меня была экстра-жизнь. Я подключала кинологов, гуглила, советовалась, пробовала. А потом еще выяснилось, что собака – аллергик. И всё.

Моя жизнь на полгода превратилась в «какашечный» мир. Сыну тогда было почти два года. Поздняя весна – пора снимать памперс и приучать к горшку. По итогу мои утра выглядели примерно так: я вставала с кровати и вляпывалась ногой во что-то – тёплое, мягкое и абсолютно неопознанное. Это мог быть сын. Мог быть пёс. А мог быть тандем. Я перестала отличать. Моя жизнь превратилась в бесконечный круговорот поездок – к детским специалистам и ветеринарам. У собаки регулярно случались высыпания, экземы, аллергические реакции. Сажать его на диету было бесполезно: сын регулярно подкармливал его чем-то «вкусненьким», или пёс просто отбирал – быстро и молча.

Это был хаос, бардак, погром. Это были усталость, крик, смех сквозь слёзы. Но… Оно того стоило.

Потому что между ними – между сыном и псом – возникла особенная связь. И я не раз ловила себя на мысли: может быть, именно собака помогла моему ребёнку открыть сердце, научиться эмпатии, почувствовать границы, разделить радость. Это была не просто собака. Это был друг, примерно того же, но собачьего возраста, что и он. И, возможно, его первая настоящая любовь.

Глава 4. Путь к свободе

Я хотела не просто выполнять инструкции. Я хотела чувствовать его. Быть с ним. Понимать. А не только оценивать: есть ли прогресс? добавилось ли новое слово? правильно ли он держит ложку? Мне казалось, я больше не мама. Я – менеджер проекта, у которого есть сроки, цели и план. И я почувствовала: если я не остановлюсь, я потеряю главное. Связь. Любовь. Живое.

И тогда я начала искать другой путь. Не самый «правильный», не самый одобренный – но наш. С этого момента и началась настоящая история. Не история борьбы с диагнозом. А история возвращения к себе. К нему. К жизни. Три месяца мы ходили в коррекционный детский сад с АВА-терапией. Я возлагала на него большие надежды, но в какой-то момент поняла: это не наш путь. Почему я решила уйти?

Неудобное расположение.

Добираться было мучительно долго: полтора часа в пробках туда и столько же обратно. Нам нужно было быть в саду ровно в 8 утра, а забирала я сына в 18:00. Для нас это было слишком.

Жёсткая статистика.

Когда я узнала, что из сотен детей, проходящих эту терапию, лишь 1-2 переходят в обычные садики, а если начать занятия после трёх лет – шансы на полноценную жизнь и того меньше, у меня внутри всё перевернулось. Максимум на что большинство родителей могут рассчитывать, так это на то, что их ребенок сможет самостоятельно себя обслуживать на бытовом уровне. Да и это уже не мало, думала я, когда видела, как 6-ти летних детей приносят на руках. Но я не могла согласиться с этим. Я не хотела, чтобы мой ребёнок просто научился обслуживать себя, но при этом оставался социально изолированным.

Дрессировка вместо жизни.

Всё, что я видела, напоминало дрессировку, а не воспитание. Действительно, ребёнка учили базовым навыкам: ходить в туалет, снимая при этом штанишки одеваться, есть ложкой и вилкой. Но мне казалось, что за механическим повторением команд, подкрепляемых «вкусняшками», теряется сам ребёнок, его личность, его индивидуальность. И сами методы порой казались слишком жесткими.