Смотрела и искала. А потом – с облегчением и уверенностью поняла: нет. Я ничего не пропустила. Потому что не было никаких признаков.

Он развивался, как обычный ребёнок. Он шёл по своему пути, да, но в рамках нормы. Ни один из шагов, которые я зафиксировала, не вызывал у меня беспокойства тогда – и не вызывает его теперь. Единственное, что отличало его от старшего сына – он был более чувствительным, чаще плакал, чаще искал моё присутствие.

Но я никогда не воспринимала это как симптом. Я списывала это на своё состояние: усталость, гормоны, тревожность, его темперамент. А потому, когда поставили диагноз, у меня внутри включилось сопротивление. Не отрицание – я не отказываюсь видеть реальность. А именно внутренний протест против того, что моего ребёнка оценивают только через шаблон, не учитывая всё то, что я видела, чувствовала, проживала с ним каждый день. И это стало точкой отсчёта. Не диагноз. А моё внутреннее решение – идти своим путём, а не по шаблону.

Я продолжала искать. Перелистывать интернет, читать, пытаться понять – можно ли вылечить аутизм? Есть ли хоть один шанс? И вдруг наткнулась на статью о семье, которая прошла этот путь. Они продали всё, даже дом, но они смогли вылечить своего ребёнка в США.

И тогда у меня появилась надежда. Надежда, что я не сдамся. Надежда, что я смогу победить. Надежда, что мой ребёнок вернётся ко мне.

Глава 3. Начало пути к исцелению.

После постановки диагноза специалисты клиники рекомендовали мне обратиться в частный коррекционный детский сад для детей с аутизмом. Это учреждение предлагало интенсивные индивидуальные и групповые занятия, а также предусматривало специальное диетическое питание.

Главным методом коррекции в этом саду была АВА-терапия (прикладной анализ поведения). На первый взгляд мне понравился их подход: в отличие от разовых консультаций у специалистов, здесь ребёнок проходил полноценную трёхнедельную адаптацию и тестирование перед тем, как ему составляли индивидуальную программу занятий. И это было логично.

Как можно поставить точный диагноз маленькому ребёнку всего за час встречи с психологом? Он может быть уставшим, голодным, напуганным или просто не в настроении – и это неизбежно повлияет на результат тестирования. А здесь ребёнок находился под наблюдением целый день. Специалисты могли отслеживать его поведение в естественной среде – во время игр, общения с детьми, прогулок, сна, еды. Это позволяло заметить даже малейшие нюансы, которые могли остаться вне поля зрения на разовой консультации.

Глютен, казеин, лактоза – всё под запретом.

Мне объяснили, что, даже если у моего сына нет непереносимости этих компонентов, они могут мешать правильному развитию мозга у детей с аутизмом. Я никогда раньше не задумывалась, что питание может влиять на неврологическое состояние ребёнка, это казалось сомнительным: ну как булочка или макароны могут влиять на поведение ребёнка? Немного позже разобралась в этом вопросе.

У многих детей с РАС (расстройствами аутистического спектра) наблюдается повышенная проницаемость кишечника – так называемый “синдром дырявого кишечника”. В этом случае казеин и глютен могут не до конца перевариваться, и в организм попадают опиоидоподобные пептиды – казоморфины (из казеина) и глиадиноморфины (из глютена).

Эти непереваренные пептиды могут проникать в кровь и даже воздействовать на мозг, нарушая поведение, внимание, речевую функцию и эмоциональное состояние. У некоторых детей это проявляется как: «заторможенность» или, наоборот, перевозбуждение, трудности с фокусировкой,

усиление аутичных симптомов, ухудшение сна.