Вторая пуля впилась в песок где-то возле правой ноги Карена.
Дети не шевелились, тесно вжавшись друг в друга. Сердца продолжали гулко стучать; судорожное дыхание прорывалось сквозь несомкнутые солёные губы…
Но третьей пули не было.
Неужели для них так растянулось время, чтобы дать напоследок счастье прожить миг как день блаженства двух влюблённых? Или они уже вступили в вечность, не почувствовав боли и не узрев Божественного лика?
Одуревающий свет зелёных глаз и беспредельный восторг в глазах серых…
Соединившиеся в поцелуе губы…
Бешеный, но синхронный ритм маленьких сердец…
Неужели в «этот» мир уже вступила смерть? Неужели она такая «простая», нестрашная и волнующе восхитительная, со сладким запахом молока?
Однако время вернулось, и вернулась именно в «этот» мир, когда они услышали громкий взрыв – даже не взрыв, а его отголосок, так же «дословно» переданный по каким-то нервам Земли.
Первым очнулся Карен, снова поверивший в то, что смерть опять прошла стороной. За ним поднялась Юна.
Неподалёку дымились обломки дрона. Придержав девочку рукой, Карен стал осторожно подбираться к пепелищу.
Но сделал всего три шага.
Он увидел череду ярко-красных пятен на выжженных солнцем камнях, размётанные по земле перья и окровавленные останки ястреба.
Глава вторая
Юна тихо подошла сзади и, обняв Карена, выглянула из-за его правого плеча. Лицо девочки казалось окаменевшим – без слёз, без зелёного блеска в глазах, с серыми, как дорожная пыль, щеками.
– Теперь я готов поверить в чудо. Это второе наше спасение от смерти. И всё за два дня, – сказал он и зачем-то посмотрел на пустое небо.
– Чудо? – переспросила Юна – Какое ж это чудо, если плата за него – другая смерть? Ты жив потому, что погиб дядя Саид, я – потому, что погибли шесть хороших людей…
– Мы живы – и это чудо.
– Да я не спорю…
Стараясь не расцепить её сведённых рук, Карен осторожно повернулся к девочке лицом.
– Какой чёрт понёс тебя назад? Главное оружие беспилотника – внезапность. А мы его увидели раньше. Он не смог бы долго гоняться за двумя бегущими мишенями.
– Не знаю, – замялась Юна – Я не могу это объяснить. Мне почему-то стало страшно бежать наверх.
– Сначала было не страшно, а потом вдруг бах – и страшно?
– Ага.
Такое объяснение выглядело невероятным. Однако Карен уже перестал удивляться тому, что говорила и делала эта необыкновенная девочка.
– Куда теперь? – безучастно выдохнула Юна.
– Дрон прилетел как раз «оттуда». Мы, конечно, можем идти как шли и надеяться на то, что там встретим нормальных людей. Я даже уверен, – тихо произнёс Карен и задержал на Юне свой пристальный взгляд, – что тебя не убьют. Но ты «белая». И почти ребёнок. Такие рабыни – дороже золота. Первый же встречный, если у него в руках будет автомат, постарается присвоить тебя для любовных развлечений или продать какому-нибудь богатому вождю или полевому командиру.
– Мы на север не пойдём.
– Не торопись…
– Мы на север не пойдём, – упрямо повторила Юна. – Для меня рабство и смерть – одно и то же. А тебя там просто убьют.
– Тогда слушай, что нам предстоит. Мы возвращаемся назад, к выходу из каньона, и оттуда поворачиваем на восток. Заночуем уже в песках. И лишь завтра к темноте доберёмся до оазиса. Еды мало, но это терпимо. У нас не останется воды – вот главная опасность. А если поднимется песчаная буря, то мы наверняка умрём.
– Завтра будет песчаная буря?
– До ночи – нет.
– Тогда надо идти.
Карен поднял с земли обе сумки.
– А если бы я выбрала север? – неожиданно спросила Юна, и в её глазах снова появился озорной малахитовый блеск.
– Я заставил бы тебя идти со мной на восток.