Полуденный зной набирал мощь. Воздух танцевал, искривляя очертания голых склонов. Временами даже казалось, что весь этот каменный мир на самом деле не совсем настоящий, а скорее, шаткая театральная декорация или отражение реального мира в большой коричневой луже, обдуваемой ветром.

Юна шла молча. Дневная жара не располагала к разговорам.

Внезапно оба остановились.

Позади, примерно в том месте, где на них напал беспилотник, послышались голоса людей. Карен схватил девочку за руку и потянул за собой. Они взлетели по склону, который здесь был немного круче, на седловину между двух маленьких, в виде столбиков, каменных изваяний. Юна спряталась за ними, а он пробежал, пригнувшись, несколько десятков шагов по гребню увала. Сверху Карен увидел трёх человек с автоматами и поодаль – открытый джип.

Солнце пекло спину и голову. Хотелось пить. Однако жара была утомительна и для тех троих. Недолго посовещавшись, они оседлали джип и поехали назад.

– Кто там был? – спросила Юна, когда Карен вернулся.

– Их было трое. Один в чалме, другой – в армейской кепке, третий – в шляпе. Все с автоматами.

– Что это означает?

– Бандиты, – коротко ответил он.

– То есть… – неуверенно начала Юна, но видимо не решилась произнести страшные слова.

– Это была бы смерть, – подтвердил Карен. – Опоздай мы на минуту – и…

У него тоже не хватило сил довершить фразу.

В сумерках дети вышли к великой пустыне. Зной стихал; ветер, поднявшийся вскоре после встречи с дроном – тоже, а холод просто не торопился до времени тревожить их. Допив воду из большой бутылки, они улеглись на поскрипывающий под их лёгкими телами песок. Заснули мгновенно и одновременно.

Странное волшебство испытал этой ночью Карен. Он никогда не помнил снов – вероятно, потому что они не выходили за рамки бытовых сцен; в них не было необыкновенности и зачастую действия. Но сегодня вдруг появились такие картины, какие не могла домыслить самая неуёмная фантазия. Он увидел звёздное небо, и так близко, словно поднялся высоко над Землёй. Он увидел вспышки фиолетового света в далёких галактиках. И самое поразительное, ему послышались звуки, о которых нельзя было сказать: звенело, трещало, пело и так далее, поскольку в земном арсенале таких звуков не было. То, что он слышал, походило скорее на тысячеголосое приглушённое эхо, которое не претендовало на истинность первоисточника, а наоборот, маскировало его многократными отражениями.

Сновидение оказалось настолько необычным, что Карен проснулся задолго до рассвета. Луна стояла на западе, косо освещая лицо Юны. Она спала, но что-то (как позднее догадался он, учащённое дыхание) выдавало её беспокойство. Ей тоже снилось нечто «неземное».

Природа пощадила детский сон. Ночь была тихой, а холод стал ощутим только на рассвете. К этому времени они успели выспаться.

Карен заставил Юну доесть лепёшку и выпить ровно девять глотков воды. Столько же отпил и сам.

Дорога пролегала по барханам.

Дети шли быстро и легко. Чтобы не расходовать понапрасну воду, Карен приказал идти молча. Каждый думал о своём.

Ближе к полудню подул ветер, сначала северный, потом, уже с визгливым посвистом, западный. Но беспокойства он не вызывал – природа, в отличие от людей, старательно оберегала путников. Юна вела себя как прилежная ученица; она не хныкала, не просила воды и даже не раскрывала первой рта – только отвечала, и то скупо. А Карен шёл с почти нормальной для него скоростью, так, как учил дядя Саид. В пустыне спешить нельзя; вернее, спешить не надо везде, но в пустыне – особенно. И нельзя делать частых привалов. Чувствуешь усталость или «сердце в ушах» – сбавь ход, но не останавливайся. Как ни странно, воды хватило до вечера. Пили одинаково – по восемь глотков. На этом настояла Юна, решительно отказавшись от привилегий.