Пробравшись через них, гости знатного иноземца попадали в роскошный Передний сад, утопающий в хрупкой свежести пальм и лавров. Одно лишь то, что эти аллеи хранили зелень под знойным солнцем Ашмазиры, говорило о редком богатстве Аганнара. Или же – его желании выделываться перед всяким, кто окажется на пороге виллы. Не даром же он решил поселиться не на берегах озера Ашамази, а у куда более скромного оазиса за городом: как уверяла Фаттак, Аганнар попросту возжелал, чтобы его дворец был виден каждому путнику на единственной здесь дороге.

– Мне страшно, – дрожащим голосом выдала Ханай, сжав обеими руками флейту, спрятанную под просторной мантией. – Мы же идём в пасть гиены.

– Да брось ты, – гаркнул, не оглядываясь, Руй. – Гиены – мелкие, трусливые псины. Мы зайдём внутрь и вырвем то, что нам нужно. Легко, весело и быстро.

Эши фыркнул брату в спину. В лёгкость и веселье такого предприятия не поверил бы и ребёнок. Теперь же, пусть их новый замысел уберёг Итаки от истязаний Клавидара, оно ещё и грозило стать необычайно долгим. Дабы дело пошло наилучшей дорогой, отряду предстояло задержаться в этих стенах из мрамора и камня не меньше, чем на пару дней. А помочь в этом должна была немолодая ашмазирка, уже поджидавшая отряд на усыпанной каменной крошкой и песком площадке перед особняком.

Айат замерла на парапете незыблемым изваянием, лишь отчасти подобным статуе куда более стройной женщины в просторном платье, что стояла рядом. Некогда белоснежный мрамор успел пожелтеть от солнца и песка, но скульптура хранила небывалую лёгкость: создатель даже сумел передать складки невесомого подола богини и каждый волосок обёрнутой вокруг головы косы.

– Покрой меня Вуаль, почему вас так много? – Айат пыталась шептать, но не удержала порыв чувств и разве что не закричала. – Вы что, всю улицу собрали?

Было их пятеро – много ли это или мало? Многовато для любовного вечера под прохладной луной сухого сезона, но едва ли достаточно для битвы с иноземным племенем. Эши и Руй стояли впереди всего отряда с набитыми мясом тюками за спинами. Сразу за ними же сопел Гуйрах: на плечах у него висело сразу два увесистых мешка, а ещё по одному он держал в мощных руках. Ханай молчала, как молчал и Ганорал, облачившийся в удобную тунику и брюки вместо привычных одеяний, напоминавших облачение странствующих сказителей. Безмолвие же его было ещё большей странностью: не то альдеваррец копил сладкие речи для обитателей виллы, не то перепил раяхи накануне.

Ганорал поспешил уверить всех, что дело было именно в первом.

– Отчего же вы удивляетесь, дорогая Айат? – ласковый шёпот альдеваррца шелестел в предрассветной тишине. – Повод крайне важный, как вы дали понять госпоже Райшан, и она снарядила всех, кто может быть полезен.

– Верно, – не мог не взлезь Руй. Он провернулся на месте, чтобы Айат могла разглядеть поклажу за его спиной. – Отборное мясо. Отборные мясники. Отборные носильщики.

– Да уж, – Айат смотрела поверх их голов на переминавшегося Гуйраха. – Носильщика я сразу заметила. Ты лбом птиц не сшибаешь там?

– Госпожа, пройдёмте внутрь, – со смущённой улыбкой проговорил великан. – Утро зябкое.

– За мной, – служанка при вилле вздохнула, вновь обведя взглядом всех пятерых. – И не вздумайте шуметь!

Троица стражников, что играла в кости вокруг низкого стола у главных ворот, ощетинилась при виде гостей, но все они вновь заняли места, едва Айат движением ладони показала, что угрозы нет. Лишь краем глаза Эши успел увидеть мрачные в столь раннее время заросли Переднего Сада, прежде чем служанка увела их прочь по длинной галерее среди колонн. Два вытянутых крыла соединяли передний фасад с воротами и сам особняк Аганнара, скрытый за садом. По рассказам Фаттак, в левом обитали многочисленные стражники и ремесленники на службе хозяина, тогда как в правом ютились рабочие. Там же, у самого слияния с главным особняком, должна была быть и кухня, ставшая слабым местом всей твердыни.