– Могу тебя обрадовать: всем понравилась твоя еда, но надо, чтобы она была разнообразной в течение дня, да соли покрепче.

После этих слов настроение взлетело до небес, даже появился здоровый трудовой задор, несмотря на неутихающую щемящую тоску по дому, которая отзывалась болью в груди.

Но жажда… Она не прекращала мучить Айшу.

– Эдже, мне хочется пить. Можно мне принести воды с улицы? Бабуля сказала, что в кранах вода не для питья, а на кухне в кувшинах вода тёплая.

– Ты хромая, а то ходила бы за водой сама с теми большими кувшинами, что стоят на кухне. Женщины наши их носят на плече, но если ты будешь раскачивать кувшин – много не принесёшь. Поэтому меня приставили к тебе – я буду воду носить, сколько надо. Могу и тебя в этот раз взять. Бери свой кувшин.

Эдже взяла кувшин возле двери в кухню и вместе с Айшей вышла на улицу. Они повернули направо и вдоль домов дошли до пересекающего улицу небольшого канала, в котором неторопливо текла глинистая вода.

– А ты хозяину кем доводишься? – спросила Айша, прижимая к себе свой маленький кувшин.

– Невесткой, – ответила Эдже, – женой среднего сына Наби. Он сейчас в Москве торгует.

Перейдя маленький мостик, они повернули на улицу, идущую параллельно каналу. Тут и была установлена колонка с чистой водой. Вокруг неё столпилось несколько женщин. Многие были с кувшинами и набирали воду по очереди. Одна – босиком «танцевала» под самой струёй, стирая бельё. Она, стоя на левой ноге, второй, ловко передвигая ткань по цементу, поддевала кусок стираемой вещи, складывала её в этом месте, потом тут же становилась на эту складку, тем самым выжимая её весом своего тела. Одновременно с этим прачка делала залом в противоположном месте, образовывая складку.

Так, очень быстро переминаясь с ноги на ногу в ледяной воде, женщина стирала бельё в особо ощущаемом ею музыкальном ритме, а со стороны казалось – она танцует! При этом она весело переговаривалась с теми, кто пришёл с кувшинами, уступала им ненадолго струю, смеялась их шуткам, нисколько не обращая внимания на свои замёрзшие, покрасневшие ноги.

Айша подумала о своих изуродованных полиомиелитом ногах и вспомнила мамину поговорку: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».

Но что могут сделать эти женщины? Ну, наденут некоторые из них мягкие чувяки, чтобы не так сильно обжигала холодом студёная вода, но много ли пользы от них? Что с ними холодно, что без.

А ведь это летом! А как же зимой выходят из положения эти женщины? Их мужчины не захотят принести своим женщинам столько чистой воды, чтобы те смогли выполоскать бельё дома. Для них это стыдно – работа такая унизительна. А провести водопровод с чистой водой нельзя – на всех питьевой воды не хватит.

Вот и танцуют в ледяных струях, не задумываясь о тех временах, когда эти покрасневшие от холода ноги омрачат их старость.

На глазах Айши несколько женщин, разложив на камни мокрую одежду, натирали её мылом и стиральными порошками. Вот уже первая прачка «утанцевала» своё белье и, сложив неотжатое стекать на камне, вышла из-под струи.

Тут же её место заняла одна из намыливающих. Из каждой вещи долго выходила пена и стекала по канавке в канал. Но вот вода стала прозрачней, чище, и женщина водрузила вещь на камень, начав «танцевать» на следующей. «Танец» был таким же, как у первой прачки, но из-за другого ритма в ушах при виде его звучала несколько другая музыка. Сколько бы раз потом ни приходилось Айше видеть эту картину, она никогда не уставала любоваться ею.

Вернувшись с полным кувшином, она очень сочувствовала Эдже, которая несла на плече огромный, по сравнению с её маленьким, посеребрённый кувшин и не пролила ни капли воды.