– Кайфуем!!! – подтверждали Маруся и Таня.

Явились сантехники: крупные, разодетые, морщинистые, напитанные тёмными запахами, утаптывающие кухню гигантскими ботинками. Они провертели засор спиралями, вода начала уходить.

– Не пользуйтесь больше этими средствами, – сказал один на прощание, – сразу вызывайте нас.

Моя подруга Леночка, жившая в коммуналке неподалёку, узнав об этом, рассказала, что у них произошла аналогичная ситуация – средство от засоров сделало засор непроходимым. А Лина увидела причину засора в том, что мы смывали в раковину кофейный жмых, и попросила больше этого не делать. Изучая вопрос, я нашёл в сети материалы, как опровергающие, так и подтверждающие, что кофейный жмых копится на стенках канализации, образуя засоры.

У меня не хватало воображения это представить, но я поддержал Лину. Хорошее сожительство возможно, если свобода одного кончается там, где начинается свобода другого, а контуры этих свобод очерчиваются правилами, общими для всех. Если что-то некомфортно хотя бы одному из соседей, то нужно этого не делать всем. Я рассчитывал, что все в нашей квартире, даже если не понимают этот принцип, то вскоре поймут его, если давать им пример. Однако кухонная мойка всё ещё часто была забита грязной посудой. Почти каждое утро были грязными оба кофейника, и чтобы приготовить себе декаф, мне приходилось мыть один из них (теперь выбрасывая жмых в мусорное ведро). Прежде, чем помыть кофейник, я отправлял в чат фотографии или видео и вежливо просил больше так не делать, объясняя, какие последствия это влечёт.

Таня и Маруся поддерживали меня в чате, а Лина, как я ни просил, воспринимала мои сообщения эмоционально. Она видела в них не просьбу, а укор. Ей было от этого плохо. Не настолько плохо, чтобы перестать оставлять грязную посуду, но всё же плохо. Никакая вежливость не помогала мне сгладить этот эффект, Лина чувствовала себя уязвлённой. Конечно, я делал скидку на то, что она приехала из города, поджаривающегося на медленном огне войны, и её старшие родственники остаются там, прикипевшие к жизненным позициям. Бог знает, какой силы интрапсихические бури Лина смиряла успокоительными. Беспокойство и тревога давали о себе знать в любом бытовом взаимодействии.

В конце концов я просто стал мыть оставленный мне грязный кофейник, варить себе декаф и не мыть его за собой. Написал об этом в чат пупсиков:

– В каком-то смысле это даже удобнее. Но это совершенно точно не путь к здоровому обществу. Пагубный образ мысли, когда мы не моем за собой, а оставляем грязь другому, может начать транслироваться на другие области сожительства, таким образом мы будем зарастать грязью, устраняя её лишь для того, чтобы, например, приготовить себе кофе или принять ванну. Верю, что все присутствующие выбрали бы существовать в микросоциуме, стремящемся к личной гигиене, нежели зарастающем хвостами из грязи, которые за одним подтирает другой. Считаю перманентно грязный кофейник недоразумением и исключением из правил, пусть он будет отдушиной, через которую реализуются наши самые грязные намерения, и пусть это способствует поддержанию чистоты и порядка в остальном.

Время от времени у нас жили разные звери. Моя подруга актриса театра и кино Ниёле Мейлуте попросила нас передержать кошку Точку, которой недавно сделали операцию на единственный глаз. Маленький чёрный одноглазый комочек поначалу едва мог передвигаться и постоянно врезался в углы. Постепенно Точка приспособилась мяукать, «освещая» себе дорогу эхолокацией, как дельфин или летучая мышь. Стала врезаться реже. Постепенно зрение вернулось к Точке, и она отправилась жить в Пермь – к маме и младшему брату Ниёле.