– Э, нет, я же спать не смогу спокойно! – покачал головой Шункар, и они снова рассмеялись.

Девица метнула в их сторону злой настороженный взгляд. Неужто подумала, что они над ней потешаются?

Она чуть обогнала Шункара…

Взгляд скользнул по её истерзанной плетью спине, и смех сразу угас. Сокол сжал зубы до хруста. Этому поганцу с рынка следовало шею свернуть, а не двести дирхемов платить. Как подлый шакал эту бедную пташку не убил, только Отец-Небо ведает.

Багровые рубцы на белой коже должны были ныть и гореть нестерпимо, но девчонка даже не пискнула жалобно за всё это время.

Ничего… Эти ссадины заживут. Главное, что новых больше не появится.

Словно уловив мрачные мысли друга, Рашад тоже согнал с лица улыбку, а ещё через миг спросил угрюмо:

– Ты купил её, потому что она велла?

Шункар ответил не сразу.

–Я её купил, потому что… Купил, и всё, – вздохнул, помолчал и лишь потом снова повторил: – Кто-то же должен был…

Они наконец-то выбрались с площади, где продавали рабов, и шли теперь по обычным торговым рядам – и даже дышать сразу стало как-то легче.

Рынок галдел и шумел, как большая птичья стая.

Сейчас это сравнение было особенно уместно, ведь они шли в той части, где продавали домашний скот, а ещё зверье и пернатых, привезённых из далёких стран. Состоятельные акшарцы любили держать в доме что-то необычное – этакое чудо, которым можно удивить гостей. Но пока эти диковинки не нашли своих владельцев и пищали, рычали, шипели, звенели на разные голоса из всевозможных клеток.

Взгляд мимолётно зацепился за торговца, который прямо тут, в лавке, подрезал крылья одной из своих пленниц с ярким сине-зелёным оперением. Птица вырывалась и отчаянно пищала, но её хозяин быстро и привычно делал своё дело.

Шункар глядел по сторонам и отрешённо думал, что весь огромный Анкачи похож на вот такой базар… Все суетятся, хлопочут, что-то продают, что-то покупают, спешат жить в своё удовольствие, кто-то едва сводит концы с концами, у кого-то кошели туго набиты серебром, но каждый думает лишь о своей жизни, о своей выгоде…

И никто даже не замечает, как где-то, совсем рядом с ними, калечат хрупкие крылья маленькой пташки.

Взгляд против воли опять потянулся к купленной невольнице.

Девица зыркнула в ответ исподлобья, опалила ледяным синим пламенем, поёжившись, подтянула повыше обрывки своего балахона, стиснула маленький кулачок на груди, удерживая сползавшую грязную ткань.

Шункар отвёл взгляд и в очередной раз тяжело вздохнул.

«Всё-таки боится…»

***

4. 4

Наконец, ряды с живым товаром закончились, начались лавки пряностей, орехов, сладостей и фруктов. Но Шункар свернул торопливо левее, туда, где продавали наряды и обувь.

У первой же лавки приостановился, бегло окинул взглядом разноцветные ткани, красовавшиеся на стенах, и с растерянностью понял, что ничего не смыслит в этих тряпках.

– Доброго дня вам, уважаемые! Да благословит… – приосанившись, завёл было свою песню торговец.

– И тебе доброго дня, уважаемый! – невежливо перебил Шункар. – Дай нам какое-нибудь покрывало!

– Покрывало? – улыбнулся торговец, вскинув тёмные брови.

– Ну да… Вот, женщине… накинуть… – он мотнул головой на рабыню.

– Шёлк, хлопок, шерсть… Нарядное или…

– Ох, шайтан! – закатил глаза Шункар, теряя терпение. – Да любую тряпку прикрыться дай!

Вымещать накопившуюся злость на этом незнакомом человеке не стоило. Он ведь не виноват, что день у Сокола не задался. Но попробуй тут удержись.

Торговец чуть отпрянул, теперь уже внимательнее оглядел веллу и наконец сообразил, что это всего лишь рабыня, и ей вряд ли стоит предлагать что-то изысканное и дорогое.