И всё-таки хитрец своей выгоды не упустил. Он тотчас с улыбкой подал тонкое синее полотно, украшенное по краю вышивкой. Явно это было не самое дешёвое покрывало в его лавке. Но Шункар заплатил, даже не торгуясь, лишь бы скорее покончить с этим.

Отойдя несколько шагов от лавки, он распахнул шелковистый синий отрез – тот затрепетал на ветру, как морская гладь.

Приблизившись, Шункар набросил лёгкую ткань на плечи рабыни, покрывая заодно и голову. В это мгновение он оказался так близко к ней, что ощутил её сбившееся дыхание.

Щеки девицы запылали, как маки в степи, когда он мимолётно коснулся её оголенного плеча. Велла дёрнулась, отступая на шаг, ткань прилегла к спине слишком плотно…

И она впервые издала короткий стон, зашипела, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.

Шункар отдёрнул руки, страшась причинить новую боль, сглотнул и, дождавшись, пока она затихла, и страдальческая гримаса сошла с её лица, велел:

– Поправь сама! Я неловкий. Мои руки больше к оружию привыкли…

Она осторожно разгладила покрывало, при этом всё время пугливо поглядывала на Шункара, словно ждала какого-то подвоха или удара. И лишь когда васильковый шёлк окутал всё её тело, будто морские волны, судорожно вздохнула и чуть расправила плечи.

В этом покрывале она уже не казалась такой несчастной, истерзанной и хрупкой.

Торговец, в отличие от Шункара, точно знал толк в женских нарядах. Этот сапфирно-синий цвет сделал и без того красивые глаза невольницы ослепительно-яркими. И ей самой неожиданно придал стати.

– Благодарю! – тихо сказала она и опустила голову, смутившись его долгого прямого взгляда.

– Красиво… – не удержался Шункар.

Хотелось сказать что-то ещё, но красноречие никогда не было его сильной стороной.

Тут ещё Рашад окликнул, поторапливая. И они двинулись дальше.

Вскоре рынок остался позади, и теперь их дороги должны были разойтись.

Шункар попрощался с Рашадом, ещё раз поблагодарил и пообещал навестить вечером и принести долг.

Проводив друга взглядом, Шункар покосился на свою неожиданную покупку и призывно махнул рукой.

Теперь, оставшись один на один, он чувствовал себя ещё более неловко. Тишина давила. Нужно было что-то спросить или объяснить.

Но в голову, как назло, ничего умного не приходило.

И тут неожиданно заговорила она…

***

– Ты меня к хану ведешь? – рабыня даже приостановилась, тревожно поглядывая на величественные каменные своды, возвышавшиеся над всем Анкачи. – Это ведь ханский дворец?

– Я веду тебя к себе домой, – покосившись на неё, усмехнулся Шункар.

– Ты живешь во дворце? – удивлённо уточнила она, так и не сдвинувшись с места.

– Ханский дворец огромный, – терпеливо разъяснил Сокол. – Это не только то место, где живёт хан Темиран. Это целый город внутри столицы – Малый Анкачи. Здесь дома родичей хана, советников, его телохранителей, слуг, гарем, а ещё конюшни, мастерские, кладовые… И много ещё всякого. Я живу в одном из таких домов за этой стеной. Сюда пускают только тех, кто служит у хана. А там, дальше, есть ещё одна стена, вокруг дворца… Вот там и живёт сам хан. Туда попасть намного сложнее. Тебе там делать нечего. А вот я могу войти и туда.

– Значит, ты служишь хану? – обдумав его речь, вскинула голову девчонка, добавила зло, язвительно, колко: – Верный пёс Господина Степей…

Шункар не обиделся бы на это сравнение, но вот в её голосе прозвучало что-то такое…

Захотелось ответить так же ядовито:

– Лучше быть верным псом при хорошем хозяине, чем избитой дикой кошкой при плохом.

Она фыркнула точь-в-точь как та самая асха, но больше ничего не добавила.

Шункар посмотрел на плетущуюся рядом девчонку, и ему стало совестно за свою грубость. Она, конечно, жалит как оса, но, видно же, это не от злобности нрава, а от страха и уязвимости.