Даже Рашад, сын бая, привыкший к роскоши и достатку, охнул потрясённо.

А Шункар прорычал:

– Ты из ума выжил от радости, или как?! У этой девки что, кости из чистого золота? Да лучшие наложницы хана не стоят больше сотни!

– Сам сказал, уважаемый – такую и к хану в гарем не стыдно привести, – усмехнулся бессовестный торговец.

Да, Шункар уже понял, что допустил большую ошибку – на рынке никогда нельзя показывать, что товар тебе очень нужен или сильно понравился, нечестные торговцы тотчас поднимут цену в пять раз. Он позволил себе слишком много горячности, вступившись за девчонку, теперь этот мерзавец возомнил себя хозяином положения – знает, что Шункар без рабыни не уйдет, последнее отдаст.

Но триста дирхемов – это грабеж!

Словно подтверждая его мысли, Рашад коснулся плеча друга:

– Шункар, оставь! Триста монет серебром! Это неслыханно. Да тебе за три луны службы столько не платят. Зачем она тебе? Брось! Пойдём!

– Шункар, сам Шункар? – изумлённо вскинул брови торговец. – Так ты тот самый Сокол, Белый Кречет хана Темирана? Прости, господин, не узнал! Я редкий гость в Анкачи… Что ж, только из уважения к твоим подвигам, забирай девку за двести восемьдесят дирхемов!

– Не больше сотни! – покачал головой Шункар.

– Э, нет, не годится… Тогда уж лучше я продам её в дом для утех… Там её быстро научат покорности. Поднимайся, дикая! – торговец дернул девчонку за густую косу, вынуждая встать.

Она вырвалась, отскочила, готовая снова сражаться за себя, как степная кошка – асха.

Повинуясь странному порыву душу, Шункар вдруг негромко сказал по-велларски:

– Не бойся! Он больше тебя не тронет. Обещаю.

Её огромные глаза распахнулись ещё шире, смотрели недоверчиво, изумлённо, пугливо. Светлый взгляд пробежался по рослой фигуре ратника с головы до ног и обратно. Она всмотрелась в его лицо, глаза…

И вдруг ахнула коротко, наконец-то сопоставив что-то в своей голове.

– Даю сто пятьдесят, и не дирхемом больше! – отрезал Шункар теперь уже по-акшарски, снова обращаясь к торговцу.

– Двести пятьдесят!

– Нет!

– Тогда прощайся с девкой! Где тут у вас ближайший… – проклятый торговец подтолкнул девицу в спину, словно собираясь уйти.

– Двести! Даю двести! – схватил его за плечо Шункар. – А иначе… заберу её вовсе без платы… именем хана! Для служения в ханском дворце… Ты ведь не посмеешь отказать в подарке нашему хану?

Шункар кривил душой – у него не было таких прав, да и отнять рабыню (читай – имущество торговца) можно было лишь за нарушение закона, а хитрец ничего такого не сделал. Но с лукавыми и бесстыдными приходится сражаться их оружием.

Взгляды схлестнулись, как клинки. Несколько мгновений Шункар и торговец сверлили друг друга недобрыми взорами.

– По рукам! Отдаю за двести, – победоносно кивнул торговец.

И Шункар вздохнул с облечением, плечи расправил, словно только что выиграл тяжёлый бой.

– Шункар! Ты с ума сошёл! Где ты столько возьмёшь? – зашипел ему на ухо Рашад.

– Ты же мне дашь в долг? Не откажешь? – виновато улыбнулся Сокол другу. – Я тебе сегодня же всё верну, клянусь. У меня есть, накопил. Просто не хочу, чтобы этот за нами тащился до самого дома, дабы плату забрать…

Рашад угрюмо вздохнул и молча полез в кошель за серебром.

***

3. 3

Глядя, как торговец тщательно пересчитывал монеты, невольница, кажется, начинала понимать, что произошло. Но от этого страх и растерянность ещё отчётливее проступили на её лице. Наверняка она тоже понимала, что просто так столько денег не дают, и теперь гадала, на какую же страшную участь обрёк её хозяин.

– Я тебя купил. Ты пойдёшь со мной, – снова обратился Шункар по-велларски, желая успокоить ничего не понимавшую девчонку.