Я сглотнула:

– Ну… – Я отвела взгляд, чувствуя одновременно и неловкость, и волнение от его близости.

– Вы выгораете. Медленно, незаметно для себя. Это не просто усталость. Это депрессия. Возможно, с тревожными компонентами, а ваши «провалы» говорят о перегрузке психики. Может, даже о диссоциации. Это как… защита разума от слишком сильного напряжения.

Он продолжал смотреть на меня каким-то гипнотическим взглядом. Или мне только так казалось. Я набралась смелости и тоже посмотрела ему в глаза. Несколько секунд мы оба молчали. Он излучал абсолютную уверенность, которая передалась и мне. Я неуверенно улыбнулась.

Александр Дмитриевич наклонился вперед. Его движения были неторопливыми, словно наша консультация не ограничена временем.

– Вам нужна помощь, Диана. И я помогу.

Я замерла, внутри всё сжалось от звука его голоса и манящего взгляда. Почему он так смотрит? Слишком внимательно. Слишком… близко. Я отвела взгляд, а когда посмотрела снова, его глаза уже будто потухли, в них не было той манящей притягательности. Серьёзное лицо не выражало ничего, кроме безупречного профессионализма. Словно щёлкнули тумблером, – и то, что я на секунду приняла за интерес или даже за нечто большее, оказалось всего лишь отражением в стекле. Он сидел прямо, уверенно и не так уж и близко. Я почувствовала себя глупо, почти нелепо – может, мне показалось? Или я просто ищу в его лице то, чего нет и быть не может?

– Я назначу вам курс препарата. Это современный антидепрессант из группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина, антидепрессант третьего поколения. Он мягкий, но эффективный. Постепенно вернёт вам способность чувствовать радость. Вам ведь хочется снова чувствовать, Диана?

Последняя фраза прозвучала… иначе. Будто в ней таился второй смысл.

– Да… – ответила я хрипло, еле взяв себя в руки.

– Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Пока не слишком поздно. Я о вас позабочусь.

Я почувствовала, как моё лицо вспыхнуло, и я отвернулась. В висках запульсировала боль. Пока он выписывал рецепт, я уставилась на висящую напротив картину – абстрактные серые линии на синем фоне. Боль в голове усиливалась. Это не абстрактные линии. Они больше похожи на трещины.

Я стояла перед входной дверью своей квартиры с ключами в руках. Голова раскалывалась, чередование тишины и невыносимого шума разрывало уши. Сердце бешено стучало, и паника накатывала волнами. Почти на ощупь я вставила ключ в замочную скважину и ввалилась в прихожую. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Ну почему это снова повторилось? Ведь я только что сидела в кабинете психотерапевта. Как добралась до дома? Какое лечение он мне назначил? Я порылась в сумке и вытащила рецепт на антидепрессанты. Ну хоть не зря съездила.

Взглянув на время, поняла, что нужно срочно делать дела по дому, а потом идти за детьми. Удивительно: я теряю память и, может быть, даже схожу с ума, но домашние дела никто не отменял. Понеслась готовить ужин, даже не переодевшись. Потом близнецы вряд ли дадут мне спокойно что-то сделать. Шинкуя лук и морковь, я вспоминала бархатистый голос психотерапевта и то, как он смотрел на меня. А я-то думала, что уже не способна краснеть и смущаться в свои тридцать шесть. Интересно, как я выглядела со стороны?

Вечером, когда Андрей вернулся с работы, я сообщила ему о своём визите в клинику.

– Ну наконец-то кто-то выслушал все твои монологи.

– Да, знаешь, выслушали, – ответила я с обидой.

– Главное, чтобы они тоже потом не начали ходить к психотерапевту. После твоих историй.

– В смысле?!

– Да я шучу, – проговорил Андрей улыбаясь.