Итак, в структуре реального поведения животных выделяют отдельные поведенческие акты, вычленяемые по объективно достигаемым результатам: хищник обнаружил пищу – один акт, теперь эту пищу нужно добыть, за ней надо гнаться – следующий акт. Однако сами по себе эти поведенческие акты могут быть реализованы различным набором движений: собака с разной скоростью может приближаться к кормушке, крыса может проплыть лабиринт, а может пробежать его – результат один и тот же, а набор движений разный.

Таким образом, в реальном поведении можно выделить как минимум три крупных единицы: собственно поведение, поведенческий акт и реализующее этот поведенческий акт движение. Это и есть биологическая предыстория той трехчленной схемы, в которой А.Н. Леонтьевым представлена деятельность человека.

Виды ориентировки. Существует еще один параметр, по которому выделяются виды индивидуально изменчивого поведения, – это параметр скорости ориентировки для решения той или иной поведенческой задачи.

Классические исследования выработки лабиринтных навыков у животных демонстрируют феномен постепенности: лабиринт нужно пробежать несколько раз, чтобы выработался навык, – здесь процесс ориентировки развернут во времени. Однако исследования показали (и это биологически оправданно), что существует множество ситуаций, к которым организм приспосабливается не в результате многократного повторения, а сразу же, в ходе решения одной-единственной задачи – задачи, которая может потом не повториться. Но если эта задача возникает повторно, то она уже решается как освоенная, без ошибки.

Такого рода факты быстрой, мгновенной ориентации в новой для организма ситуации особенно наглядно были продемонстрированы у высших животных и получили название интеллектуального поведения. Здесь тоже происходило постепенное изменение прежних схем. Первоначально казалось, что все укладывается в схему: «инстинкт – у низших животных, научение и навыки – у животных средних ступеней развития, интеллект – у высших животных». Однако потом обнаружилось, что не только границы между инстинктивным и индивидуально изменчивым поведением весьма неопределенны, но и интервал распространенности этих видов поведения тоже недостаточно четко очерчен.

Если брать параметр скорости процессов ориентировки, то оказывается, что птицы, скажем, вороны, демонстрируют в экспериментальных условиях достаточно сложные формы поведения, предполагающие быструю ориентировку. Совсем разочаровывают сторонников указанной схемы факты наличия быстрой ориентации даже у насекомых, которые считались представителями предельно жесткого инстинктивного поведения. Например, таракан относится к наиболее низко организованным из всех насекомых. Экспериментально проверялось, можно ли у него выработать навык. Для выработки навыка его многократно пускали по лабиринту и обнаруживали, что никакой навык не вырабатывается: как забегал таракан в тупики, так и продолжает. Однако в ходе одной из пробежек по лабиринту таракан обнаружил непредусмотренную экспериментатором маленькую щель. И оказалось, что, когда его в следующий раз пустили по лабиринту, он ни в один тупик не побежал, а сразу же направился к этой щели и спрятался в ней. Почему? Биологически значимый результат для таракана – это щель. Лабиринт же для него – ситуация совершенно бессмысленная. В бессмысленной ситуации животное демонстрирует бессмысленное поведение. Как только вы даете биологически значимые сигналы, ориентировка может пройти очень быстро даже у примитивных существ. Таким образом, и у таракана обнаруживаются феномены мгновенной ориентировки и мгновенного запечатления некоторого опыта. Поэтому ни в коем случае нельзя рассматривать феномен быстрой ориентировки как присущий только высшим животным.