А потом она осознала, что это не её отражения. Это были другие женщины, просто похожие на неё. И они смотрели на неё через зеркала, как через окна, с тревогой и надеждой. Словно ждали, что она их спасет.

В центре лабиринта стоял Савченко, но его лицо постоянно менялось – то превращалось в лицо Александра, то Костина, то даже Марины. А потом стало её собственным лицом, но искаженным, с выражением холодного превосходства и научного любопытства, лишенного эмпатии.

Она проснулась резко, с учащенным сердцебиением и ощущением дезориентации – типичные признаки выхода из фазы быстрого сна во время активной стадии сновидения. За окном уже светало, мягкий утренний свет проникал сквозь жалюзи, создавая на стене узор из параллельных полос света и тени – визуальную метафору разделенного сознания.

Несколько минут она лежала неподвижно, выполняя технику контролируемого дыхания для стабилизации сердечного ритма и снижения уровня кортизола в крови. Потом встала, умылась холодной водой в соседней ванной комнате, привела себя в порядок насколько это было возможно без смены одежды и косметики.

Её разбудил не ночной кошмар, а осознание, пришедшее через сон. Встреча с Рябовым была назначена на десять утра. Если Савченко действительно следил за ней годами, если у него был доступ к такой личной информации, как события её терапии, то он наверняка знал и о её контактах с журналистом. Что, если встреча была под наблюдением? Что, если сам Рябов был как-то связан с Савченко?

Или, напротив, что если именно поэтому Рябов не отвечал на звонки и просил соблюдать осторожность? Потому что сам стал мишенью?

Она вышла на кухню, где уже находился Костин, одетый в повседневную одежду вместо полицейской формы – серый свитер, темные джинсы, свободные, не стесняющие движений. На столе – две чашки свежего кофе и сложенная газета. Нормальность, которая в текущих обстоятельствах казалась сюрреалистичной.

– Доброе утро, – сказал он, поднимая взгляд. – Выспались?

– Не особенно, – честно ответила она, принимая предложенную чашку кофе и отмечая непроизвольным профессиональным жестом, что концентрация кофеина придется кстати учитывая психофизиологическую истощенность организма. – Но это ожидаемо. В состоянии хронического стресса нормальные циклы сна нарушаются, особенно фаза медленного сна, отвечающая за восстановление.

Он кивнул, принимая её невольный уход в профессиональную терминологию как норму.

– У меня есть кое-какие новости, – сказал он, указывая на газету. – Сегодняшняя статья о благотворительном вечере в «Пандоре». Два дня назад. Среди присутствующих указаны и Волков, и Савченко. Совместное фото, общие тосты. Никаких признаков вражды.

Елена взяла газету, рассматривая фотографию светского мероприятия. Александр и Савченко действительно были запечатлены вместе, поднимающие бокалы шампанского за каким-то общим столом. Но что привлекло её внимание как профессионального психолога – это положение их тел относительно друг друга. Несмотря на общую фотографию, их корпуса были развернуты в разные стороны, создавая неосознанную пространственную дистанцию – признак либо скрытого конфликта, либо намеренного контроля языка тела для имитации дружеского контакта.

– Это ничего не доказывает, – сказала она, возвращая газету. – Если Александр действительно собирает информацию о Савченко, он должен поддерживать видимость нормальных отношений.

– Или если они работают вместе, а вся история о конфликте – часть какой-то более сложной игры, – парировал Костин, его глаза сузились, демонстрируя профессиональную подозрительность, типичную для людей следственных профессий. – Мы не можем исключать ни одну из версий.