Саша зашагал впереди, девочка поплелась следом. Они вышли из переулка и завернули налево. На узкую улочку смотрели пустые окна, скалились осколками стекла. Саша оглядывался как бы невзначай и шёл спокойно.

– А где ты живёшь, Аня?

– Недалеко.

Он хмыкнул.

– Я тоже. А работаю токарем на заводе.

– Ты не врёшь?

– Про работу?

– Про мясо.

Саша улыбнулся. Аня заметила, как его уши двинулись – заострённые, длинные.

– Не вру.

Они повернули налево ещё два раза, и вышли к дому без двери. Окна на первых двух этажах были выбиты, и ничьих следов на свежем снегу рядом не было. Саша остановился и указал на дверь.

– Вот тут я и живу, Аня. Скромно, не очень уютно, но уж чем богаты. Заходи.

Девочка замерла. Чёрный дверной проём казался пастью, голодной, разверзнувшейся перед броском. Пальцы правой руки под пальто сжались.

– А какое у тебя мясо?

Саша вдруг растерялся. Лицо его сделалось на мгновенье гладким, а затем нахмурилось.

– Тебе какая разница? – спросил он сквозь зубы.

Девочка опустила глаза и наклонила голову к груди.

– Он не любит свинину.

– Он?

Девочка не ответила.

Мужчина подошёл к ней, выдыхая густой пар. Мягкие пальцы схватили лацкан пальто и отдёрнули. Девочка вздрогнула, потянулась второй рукой к груди и вся сжалась. Из её лёгких вырвался слабый стон.

За пазухой правой ладонью она держала котёнка. Крохотного чёрного котёнка с голубыми глазами и белым пятнышком на груди. Глаза девочки намокли, а губы сжались.

– Его маму съели, – сказала Аня. Голос её дрожал, срывался. – Он совсем один. Один во всём мире… А он хищник. Ему нужно мясо! Но он не любит свинину…

По бледному лицу девочки полились крупные слёзы, закапали на пальто. Её губы дрожали, и впалые щёки тоже, и тонкие ноги, но только не руки – они держали котёнка.

Мужчина отпрянул. Лицо его исказилось вдруг ужасом. Несколько секунд он смотрел на девочку пустыми глазами, а затем отвернулся. В феврале сорок второго его кота съели. Его Пушка. Пушку было двенадцать лет, и на груди у него было белое пятно. Мужчина хотел закричать, что есть сил, разбить свою голову о камни. Руки потянулись к шее, к горячей коже, не прикрытой шарфом, и сдавили. Мужчина заплакал. В марте сорок второго он сам ел кошек. А к марту сорок третьего его лицо изменилось.

Снежинки опускались на щёки и быстро таяли, растворялись в солёных каплях. Он не мог просить прощения, не мог просить прощения за то, что хотел её съесть. И не мог дать ей мяса – не такого, какое ей было нужно. Но кое-что дать всё же мог.

– Подожди, – бросил он и побежал в дом.

Аня вслушивалась. Он топал по лестнице несколько этажей. Затем хлопнул дверью. Через минуту хлопнул опять и затопал по ступенькам вниз. Выбежал из темноты запыхавшийся, растрёпанный, с мокрым блестящим лицом и красными глазами. Дрожащей рукой протянул целую продовольственную карточку.

– Можем взять мяса! Пятьдесят грамм, больше не дадут. А ещё мандаринов. Там привезли мандарины.

Девочка прижалась щекой к котёнку и улыбнулась. Снежинки таяли на её волосах.

С рассветом небеса содрогнулись: прогремел «январский гром».

* * *

14 января 1944 года началась «Январский гром», или Красносельско-Ропшинская операция, или операция «Нева-2» – наступательная операция Красной армии против 18-й немецкой армии, осаждавшей Ленинград.

14 января в России отмечают Новый год по старому стилю – или старый Новый год.

Литературное сообщество «Леди, Заяц & К»

Иллюстрация Григория Родственникова

Дед Мороз и его внук Холодок Холодкевич вышли из ледяного терема и отправились в лес. Для смертного холод и блеск снега под солнцем был бы невыносим, а то и вовсе смертелен, но для сказочных существ, могучих духов зимы – погодка была в самый раз. Молча, не торопясь, степенно и с достоинством, оставляя глубокие следы на свежем снегу, дед и внук добрались до места назначения: Большой волшебной поляны – самого сердца Ледяного царства, самого его магического центра. Настало время ежегодного Ритуала Чистки Звёзд. А как иначе смогут они освещать поляну, где будет проходить главное празднество? Нельзя же плясать в темноте: невесело, да и мало ли что в потёмках произойти может?