Внуку Холодку впервые доверили такую ответственную работу – снимать с неба звёзды, чистить и вешать обратно – этакое дело кому попало не доверят. Холодок в этом году достиг совершеннолетия (пятьсот пятьдесят три года – уже кое-что), и в груди паренька сейчас теснилась уйма самых разных чувств: гордость, желание оправдать доверие и, конечно же, лёгкий страх – вдруг не справится, подведёт знаменитого деда, что тогда? Какие слухи тогда пойдут по Ледяному царству? Потому Холодок и не удержался – начал спрашивать Деда Мороза обо всём на свете, хотя Ритуал требовал степенного молчания, осознания важности работы. Дедушка Мороз, однако, традиции чтил, поэтому вопросов внука не замечал, пока не спросил внучок, мол, а почему это на всех важных местах, особенно на границах царства, стоят дозором отряды снеговиков в крепкой ледяной броне. Да, да, самые обычные снеговики, каких дети смертных с удовольствием лепят зимой: в шарфах, с глазами и улыбками из угля, с ведром на голове, ветками вместо рук и морковкой вместо носа. Ведь они же не живые, а просто стоят и молча смотрят в сторону Великого Белого Безмолвия – пустынного пространства, которое тянется на невообразимые вёрсты и за которым, как говорят, лежат иные земли – неизведанные и жуткие. Тут Холодок поёжился – не от стужи, разумеется – от мыслей о приключениях, которые могут встретиться там, в неизведанных землях, в Великом Белом Безмолвии. Приключениях, что могут принести как славу, так и гибель.

Многое говорили о тех землях, что лежали за Великим Белым Безмолвием, но что из сказанного правда, а что сказка, чаще всего страшная, никто доподлинно не знал. Холодок улыбнулся, вспомнив, как ещё совсем недавно, мама Сне́жия – наместница восточной части Ледяного царства, внучка Деда Мороза, пугала его, если Холодок не слушался.

Мол, придёт страшный огненный великан Суртр из дальних Земель Огня и Пламени, и засунет тебя в мешок из пламенных языков сшитый – тут ты и растаешь, а из воды, что от тебя осталась – сварит великан пиво с Алым перцем, жгучим-жгучим и будет своих друзей угощать – огненных элементалей. Будут они пировать и смеяться; вот, мол, какая плоть нашего врага ледяного вкусная. Пиво-то вон какое наваристое.

В детстве Холодок, конечно, боялся, потом вырос и перестал. Страхи превратились в сказку.

Потому так удивился Холодок Холодкевич, когда увидел, как нахмурился Дед Мороз после его вопроса про снеговиков. Старейшина Мороз из-под рукавицы, словно бы пытаясь загородиться от чего-то, сурово глянул в ту же сторону, в какую безмолвно смотрели снеговики, окружавшие поляну. Тень пробежала по лицу Деда Мороза. Показалось ли Холодку или и снеговики, словно подобрались, напряглись и чуть плотнее сомкнули кольцо. Да нет, быть не может, они же неживые.

– Обожди, не время сейчас болтать, – сурово промолвил Дедушка Мороз, – вот сейчас дочищу эту звёздочку, повешу и передохнём. Тогда расскажу тебе кое-что. Пора уже, ведь когда-нибудь, ты, править своей частью царства будешь. Правитель такое знать должен, – с нетерпением и толикой страха ждал Холодок, пока дедушка закончит работу. Младшему отпрыску семьи Морозов было не по себе от той серьёзности, с которой с ним сейчас разговаривал обычно ласковый и весёлый Дедушка. Холодкевич чувствовал, что грядёт разговор серьёзный.

Ждать, однако, пришлось немало – Мороз-Воевода не торопился. Сначала как следует вычистил свои шикарные вышитые рукавицы от налипшего снега, потом хлебнул из фляжки Ледяного Грога, молча протянул фляжку внуку и подмигнул, мол, ты теперь взрослый – можно. Не веря своему счастью, Холодок осторожно отхлебнул из фляжки и тут же закашлялся – напиток ошпарил горло живым огнём. Дедушка ласково похлопал его по спине, забрал фляжку, улыбнулся в густые усы и, ободряюще прогудев: «Ничего, привыкнешь», – принялся сосредоточенно раскуривать серебряную трубку. Холодок молча ждал; он знал, что Дедушку лучше не беспокоить, пока тот собирается с мыслями. Юноша ждал, а сердце его то колотилось, то замирало в предвкушении очередной дедушкиной истории.