Наконец, Старейшина Мороз заговорил:

– Давным-давно, когда был я чуть старше тебя теперешнего и велись на нашей земле войны, случилась одна… история. – Дед Мороз немного помолчал, – непростое было время, тем более что не было у нас нынешних доблестных защитников. – Мороз-Воевода вынул трубку изо рта и указал ей на кольцо снеговиков вокруг поляны. Те, казалось, тоже слушали историю Дедушки. Тишина вокруг установилась звенящая. – Ты называешь их неживыми, и поверь мне, братец, лучше бы они вовек такими и оставались. Ведь оживают они только, когда грядёт война.

– Война? – ошарашенно прошептал Холодок, – но как такое возможно? Никто во всех двадцати семи волшебных царствах уже давным-давно не воюет.

– Было возможно, – мрачно усмехнулся Мороз, – в моё время точно. Да и про теперешнее не говори, чего не знаешь. Думаешь, Суртр, которым тебя мама в детстве пугала – сказки? Там он, там, – махнул Дедушка Мороз трубкой в сторону границ Ледяного царства, – только и ждёт момента… и другие тоже. Да не дадут им возможности наши славные снеговики, – Холодок сглотнул и весь превратился в слух, а Старейшина Мороз продолжал: – так вот, в те далёкие времена, когда снеговиков не было, у нас случилась война. Не война даже, а… месть скорее… месть одного снежного духа, девушки… Ты же знаешь, что все снежные духи и боги, так или иначе, друг другу родня?

– Конечно, дедушка, знаю, – кивнул Холодок, боявшийся упустить хоть слово.

– Так вот, гостила тогда у нас знатная девушка из Восточного царства

– Как? – ахнул Холодок. – Неужто из Царства Слив под Снегом?

– Из него самого, – кивнул Мороз-Воевода, – звали её Юки-онна. И влюбилась она здесь в кого-то, подробностей я уж и не помню, и этот кто-то её предал… а женщины Царства Слив под Снегом, они всегда платят за предательство ужасом, кровью и смертью, – Дедушка Мороз помолчал, – так велики были её скорбь и ярость, что решила она ни много ни мало отомстить не только предателю, но и всей его стране. Наслала она на нас целую армию безжалостных и неуязвимых воинов, что звались Сенго́ку Дзида́й, а ещё тьму, ледяной чёрный огонь и живую хищную кровь, что пожирала всякого на своём пути и не было от неё спасения. Какие чары она использовала? Чем заплатила за такую мощь? Кто знает? Наши лучшие воины шли и шли в воющую, беспросветную тьму, но никто из них не вернулся. Тогда погиб мой отец, твой прадед – Имиир, – Дед Мороз невидяще глянул на внука.

– Прадедушка? – едва слышно выдохнул Холодок, но мама мне ничего о нём не рассказывала, почему?

– А она о нём ничего и не знает. Родилась-то она гораздо после войны, а я ничего ей не говорил никогда. Сам не знаю почему… тяжело мне до сих пор мне вспоминать тяжело… может, и зря я… – Мороз-Воевода умолк, и Холодок увидел, как по лицу могучего старца скатилась блестящая, словно бриллиант, слеза. Но Дедушка тут же взял себя в руки и продолжил, – в тот год я впервые в руки настоящий меч взял, моя очередь была воевать идти… сколько матушка Ледени́ка слёз пролила… а делать нечего. И вот аккурат перед тем, как нам выдвигаться, нежданно-негаданно появляется перед войском человек. Как сейчас помню: роста небольшого, кожа смуглая, нос с горбинкой, пальто и шляпа чёрные, поношенные, вокруг шеи длинный шарф полосатый повязан. У нас никто так не ходил никогда, поэтому он мне и запомнился. Кланяется, значит, нам, и просит немедленно к царю Ледоставу его провести. Ну мы-то, конечно, ни в какую: мало ли – шпион, уловка вражеская. Уже и мечи обнажить хотели, да тут, веришь ли, нет ли – сам царь Ледостав на балкон дворца вышел, чтобы узнать из-за чего шум. Да и увидел этого человека. И тут же повелел его во дворец проводить, двери за ними закрыть и никому не входить, пока велено не будет. Человек в шляпе царю поклонился до земли и во дворец прошёл. О чём они там говорили, кто знает? Да только одно ясно: были царь наш и этот чужестранец добрыми знакомцами. Вышел наш царь Ледостав, спустя сколько-то времени, а у самого глаза так и сияют, а чужеземец рядом с ним стоит, тоже радостный. И вот что царь нам тогда рассказал: чужеземец тот не враг никакой, а друг нашего царя давнишний. Услышал тот человек, какая беда с нами приключилась, и на помощь поспешил. Насилу пробился.