– Кто знает, что у тебя на уме, – он подбирает папку и сброшенный мной на пол рюкзак и уверенно направляется вглубь коридора.

Никогда не смогу ответить, для чего иду следом и с чего, вообще, соглашаюсь принять его великодушный жест, но одно оправдание нахожу без труда — я медалистка, победительница городских олимпиад, надежда школы и обладательница стобального результата по двум обязательным экзаменам. И имея за спиной внушительный запас знаний, я только что завалила глупейший зачет...

- Куртку бери, – устало командует мой новый знакомый, уже получив от гардеробщицы свое серое пальто. Солидный такой, в черных не то джинсах, не то брюках, с кожаной папкой под мышкой...

Сейчас я впервые готова согласиться с Петровой — мой дешевенький пуховик болотного цвета на фоне лощеного пятикурсника смотрится убого. Но выбора нет, поэтому я и стараюсь не смотреть на Игоря, пока обматываю вокруг шеи связанный мамой шарф. Уж за него я не переживаю — крупная воздушная вязка выполнена мастерски, хоть и теряет свой шарм в комплекте с моим дутым безобразием.

– Что ж неуклюжая-то такая? – подхватив меня под локоток, когда я чуть не падаю, Громов ведет меня к парковке, и, к великому счастью, не замечает моего изумления, сразу занимая место на водительском кресле своей поблескивающей в свете фонарей иномарки. Явно дорогой и надежной.

– Где живешь хоть?

– В общежитии. Улица...

– Знаю, – хмыкнув, он уже выруливает с территории вуза.

- Тоже там живешь? – ляпаю первое, что приходит на ум, и тут же краснею — образ человека в шикарном пальто никак не вяжется с общим душем и завариваемым на кухне Дошираком.

– Нет, но пару раз там бывать приходилось. Тебя как звать?

– Лиза. Лиза Волкова.

– Волкова, – опять хмыкает, глянув на меня, как на малявку, с которой его попросили понянчиться сегодняшним вечером, и расстегивает пуговицы на своей верхней одежде.

Ему, наверное, года двадцать три, а выглядит старше, хоть легкий бардак на голове и придает мальчишеского шарма его прическе. Скорее всего, дело в его взгляде, каком-то серьезном, задумчивом, и немного хитром, когда он смотрит вот так, с прищуром.

– Признавайся давай, списывала, наверное.

– Нет. Я готовилась. Но эти программные коды мне тяжело даются. Специально заучила тот, что он в лекциях давал, а ему новый подавай, собственноручный...

– Ясно, – притормозив на светофоре, Игорь лениво разглядывает улицу, устроив локоть на водительской двери.

Красивый. И красота у него сугубо мужская, резкая, как заточенный клинок. Скулы, лоб, нос, подбородок – словно умело высечены, без излишней нежности и так часто теперь встречаемой плавности линий в мужских лицах.

- А ты сдал свои хвосты? – устав от затянувшегося молчания, решаюсь попробовать хотя бы раз завести непринужденную беседу, чтоб без подрагивания в пальцах. Про себя даю клятву, что не стану ругать свой болтливый язык за очередную сказанную глупость и, отогревшись в тепле салона, расслабленно расправляю плечи. Может, и не встретимся больше, чего каждое слово подбирать?

– Сдал, иначе бы не подвозил тебя. Так что учись, чтобы потом не бегать.

– А я и учусь. Чтобы ты знал, в группе я лучшая. Просто информатик еще этого не понял, – я нагло вздергиваю подбородок.

– И скромная.

– И скромная, – повторяю, отвечая на его улыбку, и до самого общежития обсуждаю с ним нелегкую участь студента.

– Расстроилась, да? – часом позже, Танька усаживается на мою кровать, отбирая учебник по ненавистному мне предмету, который я вознамерилась заучить от корки до корки.

– Вот еще! Пошел этот Беляев куда подальше. В среду так отвечу, что он дар речи потеряет! – подоткнув под спину подушку, подбираю ноги к груди.