Без сомнений, это место наводило ужас на всех живых существ – здесь не пролетали даже птицы. Хоть оно и скрыто от любопытных глаз, – есть правило: любое место рано или поздно кто-нибудь посещал, посещает или посетит. Тем более, если оно так близко. Свято место пусто не бывает, хотя это скорее походило на проклятое, и, возможно даже шаман со своим зверьем его обходил стороной. Но все это пустяки и домыслы.

В конце тропы стояла невзрачная, средних размеров хижина; в оконцах горел тусклый свет. Евгений распахнул ветхую дверь и зашел, как к себе домой, ощущая уют и безопасность. В момент стало тихо.

Посередине комнаты, занимающей почти все пространство домика, расположился большой и грубый стол. С дальней стороны полукругом стояло пять фигур. Две женщины и трое мужчин. Их лица были скрыты в полумраке, слабые, колышущиеся огоньки свечек порой приоткрывали их абрисы, но точно можно было сказать, что они рады долгожданному гостю – искренние, но немного сдержанные улыбки, а их ауры сияли, как у святых, несмотря на высохшую чужую кровь кое-где.

Все незнакомцы разного роста и комплекции; у каждого свое одеяние и обмундирование. Женщина с огромным бурым арбалетом за спиной в клепанной кожанке; еще одна, покрепче, в броне, с мечом и со щитом, которые навсегда избороздили когти чудищ; низенький бородатый коренастый, как шифоньер, мужик с бородой; парень с телосложением, как у Евгения и с такими же безумными «предательскими», но в данный момент заинтересованными, глазами. Этот обвешан мечами и кинжалами, а редкие открытые участки кожи усеяны шрамами различного происхождения. И последний – самый высокий и, разумеется, худой в скромном балахоне цвета пыли. Его лицо надежно скрывал широкий капюшон. Этот, похоже, безоружен. Среди присутствующих были и люди и чингаре, как минимум.

Стол покрывала скатерть, а на ней лежал двуручный молот, который, как и все здесь, был настолько прост и примитивен, что, казалось, мог прослужить столетия.

Евгений поднял молот, – никто не шелохнулся, по-прежнему не проронил ни слова. Оружие в руках мелькнуло черным, словно внутри скользнула нефть, притом так быстро, мимолетно, как будто стеснялось.

«Скатерть» на столе представляла собой нечто вроде голограммы или множества произвольно наложенных друг на друга изображений. Но при этом полотно было соткано из ветхих, потрепанных временем и запылившихся нитей.

Вновь закружилась голова и сознание покинуло тело.

Евгений очнулся на полу; оружие валялось рядом. Пока он «спал», его укрыли плащом, но сейчас они все также безмолвно стояли и смотрели на него с прежней загадочной улыбкой.

– Спасибо, – поблагодарил он, вставая.

Женя встал, уперся руками в стол, и теперь ему стало понятно: скатерть преобразилась, а картины превратились в текст; то, что казалось водоворотом, на самом деле состоит из букв неизвестного алфавита, даже нескольких алфавитов. Теперь изображение действовало по-другому. Евгений вспомнил книгу Агны.

Краски смазались и потекли. Реальность выбрала цвет охры. Пустыня, безжизненная и сухая, лишь ветер напоминает о себе, унося песок с барханов. Мы скачем средним галопом на гнедых и буланых. Всадники по сторонам и чуть позади мне не друзья и не враги, – они хотят мне что-то показать, а может, им просто по пути.

Справа из-под земли выросла гряда изрезанной горной породы. Сверху появились чумазые люди; они смотрели на нас, желая познать. Какой-то миг – и они дерутся: палками, мечами и серпами. Они кричат – и женщины и дети. Вот они штурмуют крепость с вековыми каменными стенами; ядра, пущенные из катапульт, вышибают кладку; кто-то горит; падают шлемы и оружие из рук. Не успев достичь земли, они смешиваются с песком, рассыпаются, и их уносит ветер, не оставляя ничего, кроме барханов и мирно стелющейся желтой вуали. И все это под нарастающий гул чьего-то горна. Мы не сбавляем хода и не отвлекаемся.