Но ядъ нашъ готовъ, онъ за насъ отомститъ.
«Мы золото въ мраке подземномъ куемъ,
Идетъ оно людямъ на гибель потомъ;
Въ глубокия шахты, во мглу галерей,
Коварно блестя, оно манитъ людей.
«Душой человека легко завладеть:
Лишь золоту стоитъ предъ нимъ заблестеть —
И солнечный день и небесную твердь
Меняетъ онъ съ радостью на ночь и смерть.
«Предъ золотомъ падаетъ поднятый мечъ,
О верности долгу забыта и речь;
Оно заставляетъ не верить любви,
Алтарь осквернять и купаться въ крови.
«Оно отнимаетъ детей у отца,
Вселяетъ неверье въ людския сердца
И въ юношахъ гаситъ ихъ пылъ молодой,
Ихъ кровь разбавляя холодной водой.
«Блести же, металлъ, все сильней и сильней,
Все громче ты, молотъ возмездия бей!
Погибнетъ людей ненавистный намъ родъ,
И снова земля въ нашу власть перейдетъ!»
Пр. Б. (Съ немецкаго)
Карлъ Тавастшерна
I.
Съ весеннею ласточкою.
Милая ласточка! Любишь ты въ высь,
Въ синюю высь уноситься —
Будь сострадательна: къ милой помчись,
Вестникомъ лета бедняжке явись,
Пусть ея взоръ прояснится!
Милая ласточка! Крылышкомъ ты
Нежно коснись ея щечки,
Съ липы стряхни на нее ты цветы,
Пусть ей навеютъ о счастье мечты
Белые эти цветочки!
Милая ласточка! Если она
Спрашивать что-нибудь станетъ,
Ты ей скажи, что морская волна
Шепчетъ о встрече, чиста и ясна,
И въ путешествие манитъ.
Милая ласточка! Милой ты спой
Песнь о любви безконечной
Ею ведь дышетъ просторъ мировой,
Дышетъ и солнечный лучъ золотой,
Дышетъ и ветеръ безпечный.
Милая ласточка! Жизнь есть полет,
Пой это людямъ, ликуя:
Пусть это горе людское пойметъ,
Крылья распуститъ и смело рискнетъ
Къ небу взлететь, торжествуя!
Н. Новичъ
II.
Признание.
Ночь темна. Надъ самою землею
Тучъ тяжелыхъ мчится караванъ.
Вздохи волнъ доносятся порою
Сквозь густой какъ облако туманъ.
Въ тепломъ плэде, въ хижине, ты внемлешь
Полнымъ страсти, пламеннымъ речамъ.
Ты молчишь, – быть можетъ, просто дремлешь…
Смутно виденъ твой образ очамъ.
Не тебе понять мои страданья;
Чемъ я счастливъ – легче ты поймешь.
Наконецъ, добился я признанья;
Безъ борьбы ты руку мне даешь.
Но съ руки перчатки не сняла ты;
Оглянувшись, пусто-ли кругомъ,
Говорить спокойно начала ты,
Словно речь Богъ ведаетъ о чемъ:
«Я бываю истинно счастливой
Въ те часы, когда внимаю вамъ,
Вашей речи нежной и красивой,
Вашимъ плавно льющимся словамъ.
«Но любить… любить васъ не должна я.
И не лучше ль въ памяти своей
Сохранить, ничемъ не омрачая,
Память лучшихъ выпавшихъ намъ дней?»
Но рука, что глажу я рукою,
Говоритъ инымъ мне языкомъ;
Этой речи верю я душою, —
Не словамъ подсказаннымъ умомъ.
То – слова бездушныя, пустыя,
Смыслъ ихъ – въ ручке маленькой твоей!
И тебе назадъ твоей руки я
Не отдамъ, – я верю только ей!
И ее целую я безъ счета,
Разставаясь съ милою. Изъ тучъ
Дождь полил… Пусть льетъ, коли охота:
Мне сияетъ счастья светлый лучъ.
Пр. Б.
Михаилъ Любекъ.
Восходъ солнца
Въ небе – ни тучки;
Въ море – волна не плеснетъ.
Ночь, довершая обходъ,
Пологъ свой съ мира снимаетъ.
Мгла исчезаетъ,
Берегъ изъ мрака встаетъ.
Резвыя нимфы
Всплыли изъ глуби морской;
Любо имъ плавать гурьбой!
Тамъ задремала малютка,
Прочия чутко
Слухъ напрягаютъ порой.
Вотъ надъ землею,
Блескомъ кровавымъ горя,
Медленно встала заря.
Нимфы бегутъ торопливо
Рдея стыдливо,
Небо встречаетъ царя.
Солнце, ты встало,
Миръ свой приветъ тебе шлетъ.
Радостенъ всемъ твой приходъ.
Въ грустномъ молчаньи природа
Вплоть до восхода
Спитъ и лучей твоихъ ждетъ.
Солнце, ты гордо
Смотришь на миръ съ высоты.
Богомъ земнымъ было ты,
Свергнутый миромъ владыка.
Какъ ты велико,
Сколько въ тебе красоты!
Пр. Б.
Оксаненъ
I.
Я бы умеръ…
Кончить счеты съ этимъ миромъ,
Умереть – когда я могъ бы?
Я бы умер съ легкимъ сердцемъ,
Будь моею эта дева.