Я бы умеръ, огорченный,

Если бъ песенъ даръ утратилъ,

Не нашелъ для нихъ сюжета.

Я бы умеръ въ упоеньи,

Если бъ родины забитой

Я дождался возрожденья,

И языкъ услышалъ финский

Съ устъ всего народа финновъ.

Пр. Б.

II.

Голодающая мать.

Финляндия родная,

Страдалица моя!

Твои страданья видя,

Душой болею я!

Когда ты грудь имела

Полнее, здоровей,

Съ любовью материнской

Кормила ты детей.

Теперь твой ликъ измученъ,

И грудь истощена,

Въ твоемъ потухшемъ взоре

Немая скорбь видна.

О, мать! Ты голодаешь,

Тебе не въ моготу;

Ты ощущаешь слабость,

Усталость, тошноту.

Склонись моя родная,

Сюда, на грудь мою!

Чтобъ снова ожила ты,

Сквозь слезы я пою, —

Пою тебе нарочно

На языке родномъ;

И – если бъ только зналъ я,

Что будетъ польза въ томъ —

Я сердце поразилъ бы

И, кровь пролилъ свою,

Къ устамъ твоимъ поднесъ бы

Горячую струю.

Пр. Б.

III.

Песня саволаксца.

Люблю я Саво вспоминать,

Мой милый край родной,

Где всемъ беду случалось знать,

Но где за грехъ сочли бъ роптать

На свой уделъ земной.

Какъ хороша моя страна

И рядъ ея холмовъ!

Какая въ поле тишина,

Какою прелестью полна

Въ ней сень густыхъ лесовъ!

Какъ очаровываютъ взоръ

Тамъ горные хребты!

Какой прохладой веетъ съ горъ

И сколько дальний синий боръ

Скрываетъ красоты!

Где небо звездное горитъ

Роскошнее зимой?

Что красотой своей затьмитъ

Сиянья севернаго видъ

Въ стране моей родной?

Одно лишь прелестью своей

Затьмить могло бы ихъ:

Еще прекрасней и милей

Сиянье девичьихъ очей,

Какъ небо голубыхъ!

Прибавлю къ этому одно:

Хоть беденъ Саво мой,

Смеяться въ Суоми грешно

Надъ темъ, что не было дано

Нам справиться съ нуждой.

Ведь Богъ не разъ вамъ посылалъ

На ниву урожай,

Межъ темъ какъ нашу – врагъ топталъ

И въ урожайный годъ страдалъ

Отъ города нашъ край.

Нередко миръ и тишина

Стоятъ въ отчизне всей,

Лишь въ нашей области война

Царитъ, безжалостна грозна,

И кровь струится въ ней.

Когда бъ могли мы разговоръ

Природы уловить,

Когда бъ умели древний боръ

Ручьи долинъ и скалы горъ

Заставить говорить,

Они могли бъ поразсказать:

«Когда-то здесь въ бою

Умели люди умирать,

Умели головы слагать

За родину свою!»

Вотъ почему всегда любилъ

Я Саво всей душой,

И изъ всего, что сотворилъ

Создатель въ мире, такъ мне милъ

И дорогъ край родной!

Пр. Б.

IV.

Къ южному ветру.

Ветеръ, ветеръ! Ты несешься

Къ Саво, родине моей,

Ты целуешь мимоходомъ

Все цветы родных полей, —

Мой приветъ сердечный къ милой

Занеси ты по пути

И ответъ ея, обратно

Возвращаясь, захвати.

Если бъ милую надъ краемъ

Водопада ты засталъ,

Береги мою голубку,

Какъ и я оберегалъ.

Если бъ ты ее увиделъ

У знакомаго ручья,

Расцелуй ее покрепче,

Какъ когда-то делалъ я.

Если милая заливомъ

Въ лодке маленькой плыветъ,

Помоги, какъ я когда-то,

Ей скользить по глади водъ.

Если милую ты встретишь

На пороге, какъ порой

Мне встречать ее случалось,

Ей объятья ты раскрой.

Если жъ милой не увидишь

Ты нигде въ родныхъ местахъ,

Если взятъ уже землею

Дорогой, безценный прахъ,

Брось цветокъ ей на могилу

И шепни тихонько ей:

«За тобой и милый скоро

Отойдетъ в страну теней».

Пр. Б.

V.

Невеста кормчаго.

«Не бойся ты, Анна, голубка моя,

Бущующихъ волнъ Пюёртяя!

Хоть ихъ успокоить не взялся бы я —

Пусть ропщутъ оне не смолкая:

Кому все пороги знакомы, какъ мне,

Тотъ можетъ довериться бурной волне».

Сказавъ это, Анну, невесту свою,

Вильгельмъ въ свою лодку сажаетъ

И вотъ ужъ волна подхватила ладью

И, пенясь, борты заливаетъ;

Доволенъ Вильгельмъ, – какъ ребенокъ онъ радъ.

Невесте своей показать водопадъ.

«Сияетъ луна надъ поверхностью водъ,

Сияетъ такъ ярко и нежно;

Одинъ только звездный не спитъ хороводъ,

Все прочее спитъ безмятежно.

Съ какимъ наслажденьемъ съ тобою вдвоемъ

Теперь я последнимъ забылась бы сномъ!»

Такъ Анна сказала, изъ ясныхъ очей