Слезу въ упоеньи роняя;

Теченье межъ темъ становилось быстрей,

Ладью за собой увлекая;

Но ловко Вильгемъ управляетъ рулемъ:

Недаромъ такъ гордъ онъ своимъ ремесломъ

Влечение съ детства имелъ онъ къ реке:

Обрызганный пеною белой,

Онъ мимо пороговъ не разъ въ челноке

Катался, отважный и смелый;

Въ ней камни подводные съ детства онъ зналъ

И могъ не бояться предательскихъ скалъ.

Но тамъ, где теченье сильнее бурлитъ,

И камни встречаются чаще,

Тамъ младшая дева Ахтолы сидитъ,

Окутана пеной блестящей;

Пасетъ она стадо Велламо и взглядъ

Порой устремляетъ на бурный каскадъ.

Есть сердце и въ этой груди молодой,

Подъ пенистой белой одеждой;

Пылать оно можетъ и тамъ, подъ водой,

Любовью и тайной надеждой.

Отважнаго кормчаго съ давнихъ ужъ поръ

Привыкъ на порогахъ встречать ея взоръ.

И старанное чувство волнуетъ ее:

Русалка тоскуетъ, вздыхая,

Не зная, чемъ сердце утешить свое,

Чего оно хочетъ – не зная.

Сидитъ она молча средь пенистыхъ волнъ

И ждетъ, не покажется ль милый ей членъ.

Вильгельмъ же съ невестой быстрее стрелы

Въ ладье къ водопаду несутся:

Ее то подымутъ на гребень валы,

То вновь черезъ край ея льются.

Невеста бледней и бледнее лицомъ,

Вильгельмъ же бесстрашно стоитъ надъ рулемъ.

Завидевъ Вильгельма, веселья полна,

Русалка къ нему подплываетъ:

«То онъ, то Вильгельмъ мой! Но кто же она!

Кого онъ съ собою катаетъ?

О, горе мне, горе! Онъ больше не мой,

Онъ любитъ, онъ связанъ съ подругой земной!»

И, местью пылая, русалка плыветъ

И быстро со дна водопада

Скалу поднимаетъ къ поверхности водъ;

Предъ этой нежданной преградой

Безсильно искусство, ломается челнъ,

И гибнетъ съ невестой Вильгельмъ среди волнъ.

Скала же по слухамъ и ныне цела:

Доныне средь волнъ Пюёртяя

Виднеется «девы Велламо скала»;

Подъ ней, безутешно вздыхая,

Русалка сидитъ, молчаливо грустна:

Забыть о Вильгельме не можетъ она.

Н. Новичъ

I.

Воробей.

Когда бы петь умелъ я

На всякихъ языкахъ,

Когда бъ на мощныхъ крыльяхъ

Носился въ небесахъ —

Финляндию родную

Тогда бъ я воспевалъ

И все ея стенанья

Творцу передавалъ.

Быть можетъ, устремилъ бы

На насъ Онъ взоръ благой,

И край нашъ осветилъ бы

Лучъ солнца золотой!

Такихъ высокихъ песенъ

Мне петь не суждено,

Взлетать на мощныхъ крыльяхъ

Мне къ небу не дано…

Но пусть, хотя и слабый,

Раздастся голосъ мой —

Ведь прочихъ птичекъ пенья

Не слышится зимой!

Съ весной вернутся птицы,

Поющия звучней,

И, пенью ихъ внимая,

Умолкнетъ воробей.

Пр. Б.

II.

Молитва за отечество.

О, Царь царей, Свой взоръ благой

Ты обрати на край родной!

Владыка неба и земли,

Свои дары ему пошли!

Немногочисленъ нашъ народъ,

И не ему отъ всехъ почетъ,

Но и народъ, что всехъ сильней,

Что онъ – безъ помощи Твоей?

Ты только знакъ рукою далъ —

И вмигъ последний первымъ сталъ,

И вмигъ во прахе и въпыли

Лежать великие земли.

Чтобъ обнаружилось ясней

Величье благости Твоей,

Своим орудьемъ избиралъ

Ты часто техъ, кто нищъ и малъ.

Кто былъ Твой избранный народъ? —

То былъ евреевъ жалкий род:

Ты ихъ отличилъ отъ другихъ

И стражемъ правды сделалъ ихъ.

Кому былъ ведомъ Вифлеемъ —

И что жъ? Онъ избранъ былъ затемъ,

Чтобъ счастье высшее иметь:

Христа рожденье лицезреть!

О, Боже праведный! Яви

Намъ благодать Твоей любви!

Мы не желаемъ громкихъ делъ,

Для насъ хорошъ и нашъ уделъ.

Но мы хотимъ, чтобъ край родной

Всегда Твоимъ лишь былъ слугой,

Чтобъ онъ дела Твои творилъ

И просвещению служилъ.

III.

Вечеръ.

Спеши къ намъ, тихий вечеръ,

И приноси съ собой

Работамъ – окончанье,

Трудящимся – покой.

Пусть отражаютъ волны

Бурливаго труда

Зеленый, мирный островъ

Спокойно, какъ всегда.

Душа моя походитъ

На этотъ бурный прудъ,

Тревоги дня ей также

Покоя не даютъ.

Когда же вечеръ тихий

На землю снизойдетъ,

Тогда и образъ милый