– Десять тридцать – презентация концепции тормозной системы, – пробормотал он, уставившись на мерцающую надпись. – Четырнадцать ноль-ноль – совещание с отделом безопасности. Шестнадцать пятнадцать – тестирование прототипа.

Слова звучали пусто. Глаза механически считывали информацию, но мозг отказывался её обрабатывать. Иван щелкнул пальцами, переключаясь на проектную документацию. Перед ним возникли сложные диаграммы, графики, уравнения. Он попытался сосредоточиться на схеме энергетического контура капсулы, но мысли упрямо разбегались в разные стороны.

Где-то на периферии сознания мелькнула формула, требующая проверки. Иван попытался ухватиться за эту мысль, но она ускользнула, растворилась среди других, более настойчивых. Воспоминание о московской квартире. Звук каблуков Алёны по паркету. Запах её духов.

Он раздраженно провел рукой по голограмме, переключаясь на следующую схему. Трехмерная модель тормозной системы повисла в воздухе, медленно вращаясь вокруг своей оси. Красные точки обозначали критические узлы, требующие доработки. Иван смотрел на них, не видя.

Звук входящего сообщения вырвал его из оцепенения. На экране появилось напоминание о встрече с Рамиресом через пятнадцать минут. Иван резко выключил голограмму. Комната мгновенно потемнела, словно кто-то выкрутил регулятор яркости до нуля.

– Да чтоб тебя, – процедил он, глядя в пустоту.

Всё вдруг начало раздражать – идеально выверенное расписание, безупречная система оповещений, предсказуемость каждого следующего шага. Даже воздух в комнате казался искусственным, очищенным от всего живого, настоящего.

Иван сидел перед голограммой, но его мысли витали далеко. Вместо сложных схем и графиков перед глазами возникла совсем другая картина – залитый солнцем московский офис, белые стены с синими акцентами, логотип "Заслона" над входом и она – Алёна, склонившаяся над проекционным столом.

Это было год назад. Их команда работала над системой аварийного торможения для высокоскоростных поездов. Проект подходил к завершению, но оставалась критическая проблема – алгоритм реагирования на непредвиденные препятствия.

– Твоя система слишком резкая, – Алёна постукивала стилусом по краю стола. – Ты оптимизировал всё под скорость реакции, но забыл про стабильность.

Иван стоял напротив, уперев руки в бока.

– А твой вариант слишком осторожный. Пока система проверит все параметры, поезд уже врежется.

– Лучше плавное торможение, чем опрокидывание на полной скорости, – парировала она, поправляя выбившуюся прядь волос. – Пассажиры не выдержат такой перегрузки.

– Я заложил компенсацию. Смотри, – Иван быстро переключил проекцию, вызывая графики. – Вот расчёт демпфирующих элементов. Система сначала гасит инерцию, потом уже тормозит.

Алёна подошла ближе, наклонилась над голограммой, прищурившись.

– Красиво на бумаге. А теперь покажи мне модель отказа первичного контура.

Иван ухмыльнулся.

– Решила загнать меня в угол? – Он щёлкнул пальцами, вызывая нужную симуляцию. – Вот, пожалуйста.

Они стояли плечом к плечу, разглядывая трёхмерную модель. Алёна качала головой, но в глазах плясали смешинки.

– Ты опять полагаешься на теорию. А я говорю о реальных условиях. Когда температура минус тридцать, металл ведёт себя иначе.

– Я учёл коэффициент температурного расширения.

– Да, но не учёл усталость материала после пятисот циклов.

Иван театрально закатил глаза.

– Алёна Михайловна, вы просто невозможны. Давайте сразу учтём влияние солнечных пятен и фазы луны.

Она легонько толкнула его в плечо.

– Смейся-смейся. А потом будешь объяснять комиссии, почему твоя идеальная система сработала как попало.