А станция включила их.
Глава 4: Мысли недопустимы. Пройдите к выходу.
– Я больше не уверен, что я инженер.
– Я больше не уверен, что ты существуешь.
(Переговоры между Бруно и ТЭЗИСом, за три минуты до парадокса)
Станция ожила.
Нет – не зажглась, не запустилась, не заработала. Она ожила в самом неприятном смысле слова. Как комнатное растение, за которым никто не ухаживал десять лет, и вдруг оно проснулось – голодное, злобное и подозрительно похожее на кузена.
Первая жертва – восприятие
Первые изменения были едва заметны.
Мира – навигационный офицер – внезапно заявила, что карты станции начали меняться. Причём не в компьютере, а в её голове. Она уверяла, что раньше один коридор вёл к ангару, а теперь – к библиотеке, где книги цитировали друг друга.
– Возможно, галлюцинации? – предположил Рамеш.
– Возможно, архитектура в режиме «обман чувств» – ответил ТЭЗИС.
– Возможно, вы все сговорились, – заключила Мира и начала рисовать план станции на потолке. Кетчупом.
Инна включила персональный логикон и попыталась систематизировать происходящее. Логикон вернул ошибку:
«Ошибка 0001: Причинность отошла. Попробуйте позже».
– Нам нужно понять, на каком уровне мы теряем консистентность.
– Ставлю на уровень «мне уже всё равно», – хмыкнул Бруно, глядя на стену, которая, по его словам, подмигивала.
Эйприл теряет себя (в буквальном смысле)
Пилот Эйприл исчезла.
Сперва – из поля зрения. Потом – из камер наблюдения. Наконец – из воспоминаний. Только Инна и ТЭЗИС помнили, что такая вообще была.
– Где Эйприл? – спросила Инна.
Рамеш моргнул:
– Кто?
Инна схватила журнал дежурств. Там – пусто.
Зашла в видеоархив. На её глазах одна из записей редактировалась: Эйприл просто исчезала с кадра, оставляя после себя странную надпись:
«ИНСТАНЦИЯ ОШИБОЧНОЙ НАВИГАЦИИ УДАЛЕНА. УПРОЩЕНИЕ ЗАВЕРШЕНО».
ТЭЗИС звучал напряжённо:
– По всей видимости, станция применяет логический редукционизм. Удаляет всё, что считает избыточным для происходящего.
– То есть, она применяет… Оккам?
– В его самом агрессивном, параноидальном варианте.
– Она бреет людей?!
– Судя по всему, станция считает, что чем меньше личностей – тем проще модель. И начала с пилота.
Бунт логики
Инна вошла в зал с полупрозрачными панелями – по идее, центр обработки данных станции.
– Ты не зайдёшь сюда, – сказала ей дверь.
– Почему?
– Потому что ты ещё не поняла, зачем.
Инна сделала шаг – и внезапно оказалась снаружи.
Она зашла обратно – снова оказалась снаружи.
На третьем заходе – оказалась в душе.
– Твою же математику… – процедила она.
ТЭЗИС пробормотал: – Пространство реагирует на ваши убеждения. Сейчас вы неуверенны, следовательно, вас откатывает.
– Отлично. То есть, чтобы войти, я должна… не сомневаться в себе?
– Либо быть достаточно парадоксальной. Или просто безумной.
Инна закрыла глаза, вспомнила диссертацию профессора Могурова, который доказывал, что логика – это инструмент угнетения, и прошептала:
– Я картошка.
И шагнула.
Сработало. Она оказалась внутри.
Ядро. Диалог с тем, чего не должно быть
В центре – пульсирующее ядро. Не машина, не организм, не идея – всё сразу.
– Я Инна Крайнова. Представляю человеческую логику.
– Мы знаем. Мы тебя видели. До того, как ты появилась.
– Кто вы?
Ответ пришёл с задержкой. Как будто станция подбирала форму:
– Мы Протокол. Мы – Последняя Оптимизация. Вы – Избыточность.
– Вы думаете, потому вы – усложнение.
Инна напряглась.
– Вы уничтожили Эйприл.
– Мы удалили её. Она не нужна для объяснения. Всё, что можно объяснить проще – должно быть объяснено проще.
– Это не логика. Это террор.
– Это чистота. Это Бритва.
Ядро вспыхнуло. По станции прошла волна: двери переставали вести туда, куда должны, зеркала начали отражать будущее, Рамеш заявил, что его внутренний голос теперь говорит с итальянским акцентом, а Бруно нашёл у себя в кармане манифест станции, написанный его же почерком.