Я почесал затылок и стал читать другие подчёркнутые:

Да, рисунки ещё ничего, а вот стихи очень странные, как и то, что парень держал их не в варп-кармане, а в бэгбэк. Но ничего криминального. За что его били энергоплетью?

Я сунул скейч-бук обратно в бэгбэк и низко наклонился, разглядывая органическое, совершенно не современное лицо. Удивительно, как он умудрился до своего возраста дожить, и ни разу внешность не сменить? Вдруг парень медленно открыл глаза.

Он смотрел на меня. Такого взгляда я у людей никогда не видел, потому что у людей глаза пустые, по ним обычно ничего нельзя понять, если б не эмодзи эготипа. А тут… несколько мгновений глаза в глаза, и я что-то понял о нём. Он был какой-то… чистый! В нём чувствовалась сила. И ещё ему нужна была помощь. В его глазах читалось много боли.

– Слушай, парень, держись! – сказал я. – Сейчас позову помощь!

В глазах парня появился страх.

– Не надо? – переспросил я.

Что же? Я ошибся? Не так он и невинен, раз не хочет к органологам. Я решил настоять.

– Послушай, твои дела плохи. Тебе надо срочно в реанимационку!

Парень слабым движением руки указал на бэгбэк.

– Там… возьми… – еле слышно пролепетал он. – В правом…

Я отрыл слим правого кармана. В нём аккуратно в специальных мягких креплениях располагались три автошприца со вставленными в них ампулами.

Выходит, он – трансонарик, решил я и аж выдохнул, насколько был разочарован.

Что странно: парень в моих глазах мог читать так же, как и я в его. Он еле заметно качнул головой и прошептал:

– Читай…

Я извлёк один автошприц и прочитал, что написано на нём: биотехнический интеллектуальный нанопластырь. По моим расширенным глазам парень понял, что я понял.

– В живот… – прохрипел он.

Я задрожал.

– Как в живот? Вдруг не туда попаду! Я же только в игре ставил уколы, а по-настоящему – никогда! Давай вызовем органологов?! Они заменят тебе живот… Они помогут…

– Не-на-до… – с надрывом выдавил парень. – В живот… Пол-то-ра…

Точно – он глитчмен, хакерозавр или криптопаразит. Он не хочет к органологам, чтобы не попадаться патрулёрам? А я ему помогаю? Как это поймут? Что скажут, я – его сообщник?

И вдруг я увидел, что взгляд парня угасает.

– Про-шу… те-бя…

В конце концов, что я сомневаюсь? Я никогда не видел настоящей смерти, а что если он и правда умирает? Я, конечно, могу вызвать помощь, но вдруг он простится с жизнью раньше, чем она прибудет?

Я решился.

– Держись, – громко сказал я ему, и на мгновенье его взгляд вспыхнул надеждой.

Я пытался приподнять тунику, чтобы добраться до тела, но её ткань так обгорела, что распадалась буквально на глазах. Я схватился за ворот обеими руками, рванул… и ошеломленно застыл… У парня на обожженной груди переливалась голотуировка: три зигзага с шестернёй посредине, а сверху – крылатая буква «К».

Чтобы не вскрикнуть, я зажал рот рукой. Эготип распахнул глаза на всё лицо. Трясущимися руками я приставил автошприц к верхней части обожженного живота и нажал на спуск. Во втором автошприце установил метку на половину и также спустил его. Всё. Как рассказывал Санька, этот коктейль из нанороботов биотехнологий даже мёртвых с того света достаёт.

Прошло несколько минут, и тело парня обмякло. Он глубоко задышал, на лицо вернулся цвет. Его губ коснулась улыбка, и он слабым голосом произнёс:

– Спасибо… Спасибо, что ты меня нашёл…

Я как завороженный смотрел на голотуировку. Смотрел искоса, смотрел исподлобья, зажмуривался и считал до трёх, открывал и снова смотрел. Голотуировка не исчезала! Надо с этим что-то делать…