– Положение протестантских христианских церквей в советское время. Политика государства в отношении религии

Под влиянием революции 1905 – 1907 г.г. самодержавие было вынуждено корректировать и вероисповедную политику. В 1905 г. впервые признавался юридически возможным и ненаказуемым переход из православия в другую христианскую конфессию.

А с установлением Советской власти в 1917 г. государственно-церковные отношения изменились радикально.

В Декретах Совета Народных Комиссаров (СНК) провозглашались гарантии гражданам Советской республики в свободном выборе веры, церковь отделялась от государства и школа от церкви. Все конфессии уравнивались в правах. Русская Православная церковь теряла статус государственной и, соответственно, лишалась всех привилегий, а немного позже зданий и земель. Объявлялась амнистия по религиозным вопросам. На некоторое время протестантское движение получило возможность свободно исповедовать свою веру. 1917 год был периодом активизации религиозной жизни во всем ее многообразии. В период 1918 – 1922 г.г. в Сибири и на Дальнем Востоке выходила масса религиозных изданий. Общины баптистов, евангельских христиан очень быстро распространялись по территории Дальнего Востока, особенно в Амурской области. В эти годы в России, и на Дальнем Востоке в частности стали появляться церкви пятидесятников, которые успели закрепиться на русской почве буквально за несколько лет до тотальных репрессий.

Свои коррективы в отношении религиозной политики Советского государства внесла гражданская война. В этот период духовенство, и некоторые евангельские направления открыто выражали несогласие с существующей властью, считая ее вообще временной.

И в 1920-е г. г. Дальневосточные власти проводят очень ревностную работу по инвентаризации культового имущества и изъятию церковных ценностей. В феврале 1922 г. выходит Циркуляр Центрального Комитета Рабоче-Крестьянской Партии большевиков (ЦК РКП (б)) «О постановке антирелигиозной пропаганды». Антирелигиозное просвещение вписывалось в деятельность по ликвидации безграмотности, работу клубов, изб-читален. Религиозную деятельность стали оценивать как форму «антисоветского движения»23. Начавшаяся кампания с «контрреволюционными элементами» с закрытия молитвенных домов и храмов, запрещения деятельности некоторых религиозных групп, передачи церковных храмов под общественные нужды, закончилась в 1930-х г.г. широкомасштабной антирелигиозной борьбой, проводившейся разными способами. С одной стороны это было открытое давление. В процессе Сталинской «революции сверху» по религиозным конфессиям был нанесен мощный удар. Георгий Винс (баптистский проповедник), участник этих событий, в своей книге «Тропою верности» описывает события этого периода, когда родителей разлучали с детьми (как правило, в протестантских семьях было много детей), ссылали служителей, запугивали и морально подавляли (могли вызвать среди ночи на допрос, заставляя отречься от веры и сдать своих единоверцев, пугать тюрьмой и ссылкой, затем отпустить; и так по несколько раз). Приходили повестки из Государственного политического управления (ГПУ) к баптистам, молоканам, духоборам, православным священникам с записью: «Взять с собой простую рабочую одежду и обувь, зимнюю и летнюю, а также одеяло, подушку и продуктов питания на трое суток». «Служителей культа» (так тогда именовали служителей церкви) отправляли на несколько месяцев в тайгу, в глухие необжитые районы на строительство дорог. Винс пишет: «Со всей Сибири на строительство согнали тысячи церковнослужителей: православных священников, баптистских пресвитеров, молоканских проповедников и многих других. Сначала они рубили лес, затем вручную, без какой-либо техники, корчевали пни, железными ломами долбя мерзлую землю. Работали по 10—12 часов в день, питание было очень скудное. Еще стояли морозы, а жили они в легких, почти летних палатках, было неимоверно холодно. Потом резко наступила весна, снег быстро таял, пошли холодные весенние дожди. Сырость и все тот же промозглый холод, особенно по ночам, постоянно мокрая одежда и обувь. Люди болели, но никто не имел права уехать со стройки. Через три месяца отец вернулся домой измученный, худой, заросший, в изношенной одежде и обуви. За три месяца ни разу не было возможности побриться или сходить в баню»