– Ну-ка пристегнись! – крикнула тётя и ударила по газам. Фургон взревел и рванул в самую гущу туманного облака. – Меня зовут Лёля, а это мой муж Семён Тимофеевич. Твой дядя получается.

– Получается так, мон шерами1, – проквакал мужчина и милостиво разрешил называть его по имени. – Можно просто Семён. Мы же одна семья.

Про мальчика супруги ничего не сказали. Егор покосился на него – может скульптура какая, или кукла. Нет, грудь Львёнка равномерно поднималась, а пальцы нервно теребили край клетчатой рубашки.

– Как дела, Муха? – ловко вписываясь в поворот, поинтересовалась Лёля.

– Нормально. А когда мы полетим в Японию? – спросил Егор и глянул в боковое зеркало заднего вида – за ними следовал грузовик.

– Куда?! – вытаращила глаза тётя.

– В Японию.

– А-а-а… Да! Полетим… Позже. Сначала нужно кое-какие дела закончить, – неопределённо ответила она и достала из внутреннего кармана потёртой куртки банку газировки и пакетик чипсов.

– Перекуси, Муха! Нам долго ехать.

Егор решил не уточнять, куда они едут. Наверняка, в какое-нибудь дурацкое место. Такое же дурацкое, как это фургон и вся ситуация в целом. Он открыл упаковку и предложил Львёнку:

– Хочешь?

Мальчик тоненькими пальчиками вытянул несколько картофельных слайсов и опять отвернулся к окну. Егор сделал глоток тёплой, приторно-сладкой газировки, скривился и спросил у тёти:

– А вы правда учитель? Обычно учителя ругают за такой завтрак. Типа… много сахара и жира и всё такое.

– Хм-м-м, думаешь я сочиняю? Сейчас докажу, – Лёля бросила руль, повернулась назад и принялась ворошить гору с вещами. Егор чуть в обморок не упал от страха. К этому времени они уже выехали на трассу, где деловито сновали многочисленные автомобили. Почему-то ни Семён, ни Львёнок никак не отреагировали на такую безрассудную выходку. Видимо, привыкли. Егор возмущённо зафыркал и судорожно протянул руки к рулю, но тут на его колени грохнулась грязно-красная спортивная сумка. Газировка прыснула из банки и залила приборную панель.

– Поищи там диплом, – Лёля вновь уставилась на дорогу. Егор брезгливо скинул сумку на дырявый резиновый коврик:

– Не буду я искать ваш диплом. Я просто спросил.

Внезапно Семён запел на французском. Львёнок застонал, а тётя, перекрикивая их, заговорила:

– Я и мамку твою уговаривала идти в педагогический. Она же раньше весёлой была, детей обожала. Машка, говорила я, построим собственную школу – рай для детей. Но бабушка твоя заартачилась, мол, только в экономический институт, учителя копейки зарабатывают. Мне то что? Я путь выбрала – ни за что не сверну, а Маша характером податливая была, пошла на поводу у матери, с которой, кстати, уже много лет не общается. Так что бабуля твоя в одиночестве живёт, и, если бы не я….

В голове Егора взорвались снаряды, а перед внутренним взором хаотично закружились цветовые пятна. Он не выдержал напряжения и заорал во весь голос:

– Стоп! Стоп! Сто-о-оп!!!

Лёля резко затормозила. Фургон, страдальчески дребезжа, крутанулся вокруг своей оси, из-под колёс вырвался фонтан из мелких камушек и чёрного дыма горящих покрышек. Гора вещей опасно покачнулась. Большая удача, что рядом не оказалось ни одной машины, а грузовик, всю дорогу преследовавший их, держался на приличном расстоянии.

– Муха, ты сдурел?! – взревела Лёля, хватаясь за сердце. – Разве так можно?

Егор поднял побледневшее лицо. В глазах застыли озёра из слёз. Ещё чуть-чуть – и хлынет водопад. Он взглянул на тётку и ошеломлённо спросил:

– У меня есть бабушка?

Лёля выровняла фургон и поехала по своей полосе.

– Конечно. Она в городке Малиновка живёт. Это километров сто пятьдесят от твоего дома.