Слушая и не слушая слово Божие, он размышлял, вскрывая с привычной тщательностью свои душевные нарывы. Придётся раскрыть пальцы. Как ни старайся, против воли никого не удержишь. Помнится, он и Эмме пытался навязать своё мировоззрение. Делал всё, чтобы удержать её, почти силовой тактикой. Правильно сказал Тед: там, где есть принуждение – не может быть любви. Всё равно не удержал, хоть она и соглашалась покладисто с любым его доводом или требованием. Соглашалась, но никогда не выполняла никаких своих обещаний. Как он этого не видел? Может, это просто по молодости у них было такое обоюдно эгоистичное чувство? Да и какое чувство? До сих пор его эта связь ставила в тупик.

Побоку Эмму, не с её проблемами работа. Надо взглянуть правде в глаза. Ему нужна была красивая жена. Да он просто завидовал счастью Стива. Ослеплённый идиот. Женился на подружке первой жены Харта, которая до него весьма близко познакомилась со всем авиагородком. Какой он медведь, он осёл, он единственный не понял этого, да ещё и узаконил с ней отношения. Вот и получил семейную жизнь – сверлил дырки в шлеме. Это было не менее весело, чем его вид ночью на кровати, неподалёку от взлётного поля. Он сам виноват в том, что с ним случилось: он всё, что происходило между ним и Эммой, регистрировал сознанием с позиции предоставленного удовольствия. Удовольствие окончилось, как только было собрано достаточно информации. Значит, истинной любви не было – был суррогат. Самообман. Ну и поделом! Что хотел, то и получил. Думать обо всём этом было неприятно, но разговор с Николь после её пьянки, и последующие утренние выкладки Тома навели Джефа на эти размышления. И вместе с тем, здесь, в храме эти мысли не причиняли прежней боли. Может, притерпелся? А может, просто настолько уже всё пропустил сквозь себя, весь пропитался насквозь, что боль души стала просто незаметной, составляющей часть его жизни?

Странно, неужели он продавил наконец это торможение? Когда он спотыкался в своих эпизодах самоанализа раньше, всегда останавливался. Хоть и чувствовал: не конец. Есть что-то ещё. Но достигнутые результаты удовлетворяли и не было стимулов для дальнейших разборок. А теперь явно ощущалось пространство. Легче шагнуть, легче вдохнуть. Да, видно, продавил.

Месса закончилась, и Марина пересела поближе, поёживаясь.

– Я хотела спросить, – осторожно произнесла она. – Что это вас занесло сегодня сюда такую рань?

Джеф почему-то услышал совсем другое: "Когда это Николь видела вас в таком виде как изображает на своих рисунках?".

Он повернул голову, чтобы взглянуть на неё. Её мысли не угадывались. Ответил кратко:

– Не спалось.

Не объяснять же ей причины, в самом деле! Конечно не спалось, если он не торопясь успел проверить почту, поболтать с Логаном и доехать до прихода к шести утра. Сегодня он даже собственные рекорды по раннему подъёму побил: подскочил в четверть четвёртого. Конечно не спалось. Заснёшь тут, как же! Стоило только Харту упомянуть Эмму.

Самоанализ кого хочешь в бессонницу вгонит. Джеф чуть качнул головой, вспоминая, как на прошлой неделе он крутился от боли после пьянки Николь и их исследований. Интересно, это только он такой чувствительный или у всех так? И через сон боль ничуть не мягче. Но даже тогда бессонница не была такой мощной как сегодня.

– Почему?

– Так, мысли. – Ответил он задумчиво. – Недавно у нас был очень тяжёлый разговор с Николь.

В голове звучало: "если стареть мне предназначено, буду ли я здесь, чтобы любить тебя?" Ники! Он повернулся к Марине, рассматривая её. Сместил для удобства на колено расставленные пальцы левой руки, опустив правую руку.