Одной из форм проявления внутренней свободы было курение в школьных туалетах. С этим активно боролись. Наиболее пламенным борцом был Вадим Григорьевич Ступаченко – учитель химии и парторг школы. Все что делал Вадим Григорьевич он делал очень всерьез, на разрыв аорты, так что неудивительно, что самая частая надпись в школьном туалете была «химик-мудак». Я-то на самом деле никогда его мудаком не считал, наоборот, для меня это был пример воина духа, самурая без меча, современного Дон-Кихота. За материалистическое мировоззрение он ежедневно шел в бой, сражался так, как будто Джордано Бруно был его личным другом и только вчера сожжен. Тогда это казалось чрезмерным. Сейчас бы не показалось. При этом у парторга школы было весьма экзотическое хобби. Он собирал коллекцию православных икон, и, вероятно, я говорю вероятно, потому что не могу знать этого точно, каким-то образом использовал свои профессиональные навыки в этом процессе. Пару раз он – человек увлекающийся – проговаривался, дескать, есть горе-ценители, которые не разбираясь толком в живописи готовы любые деньги платить, лишь бы икона казалась старой. Непостижимо как все это могло уживаться в одном человеке! Его мировоззрение предполагало пламенную ненависть ко всему «мелкобуржуазному», но к своему химкабинету (точнее к двум) он относился как дбайливий заботливый хуторянин – все в дом! Все, что может быть использовано в качестве учебного пособия – будь то керамические элементы колоны синтеза серной кислоты, или брикет синтетического каучука, или запчасть от установки перегонки нефти – все это он искал, выпрашивал на заводах, а порой мог и просто стащить. Цель, а целью в данном случае – максимально обеспечить учебный процесс, по его мнению оправдывала средства. Гера Батасов был его любимцем. Тот еще с ранних лет очень любил что-нибудь «подзорвать». Они с соседом по подъезду Димой Соловьевым вообще были знатными естествоиспытателями. Например, в 6-м классе, подражая Галилею они кидали с балкона 16-килограмовую гирю (их балконы находились один под другим, а пешеходную дорожку отделял небольшой палисадник) и измеряли насколько глубоко она вошла в землю.

Жизнь «DA-DA» протекала со всем этим параллельно. То есть не пересекалась никак. «DA-DA» – это, если и был бунт, то эстетический, а никак не политический. Хотя несколько записей, за которые при случае по головке не погладили бы были и у нас. В частности монтаж, который громко назывался «Рок-опера История СССР». В ней в весьма негативном свете была обстебана коллективизация, а период ВОВ был охвачен «Песней дезертира». Но это была скорее «внутренняя кухня». Мы писали это на магнитофон, но нигде не исполняли.

Однажды искусство заставило нас пойти на преступление. В Школе был «кабинет музыки», а в нем «музыкальные инструменты» – 2 маракаса и брякалка, именуемая гордым словом «румба». Я как барабанщик давно положил глаз на настоящую(!) перкуссию. До того времени приходилось стучать по коробкам. Преступление было продумано до мелочей. Я оставался в классе мыть полы. Улучив момент, я кидал перкуссию в окошко, а Володя Сапунов – безусловно после Геры в нашем ВИА персона №2 – снизу ее ловил. Первый маракас прошел блестяще, он без шума и пыли плюхнулся в снег и был благополучно подобран Володей. А вот со вторым вышел конфуз. Метнуть-то я его метнул, но (а так всегда бывает, когда не целишься) он угодил ровно в ствол корявой яблони и разбился вдребезги. Бли-и-ин!!! Вот утрата так утрата! Еще не успели даже насладиться игрой на настоящем музыкальным инструменте, а он бряк! – – ФСЁ… А я было уже себя представлял в сомбреро и с маракасами!.. Румба пошла вслед, но это уже было слабое утешение. С тех пор в записях группы звучал один единственный маракас.