– Ну куда ты, я пошутил! Не уходи, я люблю тебя, дура.

За этим последовала тихая возня в темноте, шлепок как будто по щеке, снова рыдания.

– Сука ты. Не уходи!

Провернулась задвижка замка в двери, и резко загорелся свет. Мишка прищурился. Тахта была отделена от коридора длинной стеной, прямо напротив двери висело зеркало. Мишка увидел отца, совершенно голого, который двумя руками сжимал лицо Кристины и что-то шептал в него. На лице женщины застыло мученическое выражение. У отца были волосатые длинные ноги и маленький белый зад с впадинами по бокам. Он пытался прижать к себе Кристину, уже одетую, в пальто и сапогах, и это почему-то напомнило Мишке картинки про фашистов и концлагерь, которые показывала ему мама, рассказывая про войну.

Хлопнула дверь, загудел лифт.

Отец, покачиваясь, вошел к Мишке и плюхнулся на край тахты. Что-то хрустнуло.

– Никто нам не нужен, – сказал отец. – Никто нам не нужен, мой дорогой, любимый мой сын. Да?

– Да, – прошептал Мишка, с ужасом понимая, что самолета больше нет.

Отец потрепал его по голове и пошел к себе.

Маленькая лопасть пропеллера, похожая на комариное крылышко, приклеилась к его заду.

Настало утро, но отец не просыпался. Мишка несколько раз заглядывал в его комнату. Отец спал некрасиво, с разинутым ртом, и громко храпел.

Мишка сам сделал себе бутерброд, заварил чай в пакетике и сел собирать другую модель. Остатки самолета он аккуратно сложил в пакет. Дома можно попробовать починить.

В обед приехал дед, констатировал факт пьянства и стал звать Мишку с собой, к бабушке, но Мишка отказался. Дед, ругаясь, собрал мусор в клеенчатые мешки и ушел.

К вечеру отец проснулся, долго бродил по дому в халате, звонил куда-то и спрашивал, что было вчера, хотя Мишка легко мог ему это рассказать. Потом он спросил Мишку, есть ли у них что-нибудь пожрать. Нашлись только яйца, и Мишка предложил их сварить. Но отцу неохота было ждать, и он пошел в магазин. Он вернулся только через час и принес два пакета всякой всячины. Там были и пирожные, и крабы в банках, и соки, и даже крылышки из «макдака» для Мишки. И маленькая круглая бутылка коньяка. Мишка покосился на нее, на что отец сказал:

– Это про запас. В доме должно быть спиртное на случай болезни.

Он поставил бутылку в шкаф, где раньше стояла другая бутылка, и сел завтракать.

Мишка расположился на ковре перед телевизором. Он ел куриные крылышки и собирал танк.

– Эй, Мишка! – сказал отец. – Ты какой-то дикий человек. Зачем кости на ковер кладешь?

Замечание было сделано не зло, с улыбкой. От мамы он сейчас получил бы подзатыльник. Мишка собрал кости и обнаружил, что на ковре остались жирные пятна. Он испугался и прикрыл их пакетом с останками самолета.

– Что это? – спросил отец.

– Ты вчера сел на мой самолет.

У отца сделалось расстроенное лицо.

– Прости, сын, – сказал он. – Я куплю тебе десять таких самолетов, даже лучше!

Отец вытер салфеткой рот и подошел к заветному шкафчику.

К вечеру модель танка была готова. Отец тоже был готов. Он ходил по квартире и бренчал на гитаре.

– Мишка, хочешь, мы позовем Кристину?

– Нет, – испугался Мишка, вспомнив ночную сцену в прихожей.

– Она тебе не понравилась?

– Да не, нормальная.

– А что тебя в ней смущает?

– Она дома не убирает, – сказал, подумав, Мишка.

Отец раскатисто захохотал и смеялся очень долго.

– Мишка, ты гениальный парень. Действительно, зачем нам такая баба? Что будем делать?

В комнате отца телевизор был еще больше. Они лежали в кровати, ели из банки крабов и смотрели мультики. Отец принес бутылку коньяка и пил не стесняясь. Он смеялся в тех же местах, что и Мишка. И удивлялся в тех же местах. Он был отличный друг. И ничего вкуснее этих крабов Мишка никогда не ел.