На этом «может» Константинов запнулся, задумался, не договорил фразу. Щеки нехорошо потемнели.

– Ладно, ладно, Константин Фёдорович, что с вами? Батюшки светы! – поспешила успокоить Константинова первая преподавательница английского языка (у нас есть и вторая). Это статная дама предпенсионного возраста. Она по-учительски, как в классе, предостерегающе подняла правую руку. На пальце сверкнул алмаз.

– Удивил ты, Константин Фёдорович, – вторил ей учитель химии. Это человек с красными щеками и руками, притом непьющий. Злые школьники говорят, что он жертва эксперимента по созданию безалкогольного спирта. Отчего-то химик в школе – обычно женщина со скверным характером, и кличка ей – химоза. Наш же химик знает, что он – исключение, и позволяет себе вольности. Так всех он зовет на «ты», хотя сам – не в глубоких летах, и считает, что естественнику пристало говорить без обиняков и резать правду по-базаровски:

– Ну, удивил. А мы думали, у тебя телевизора нет.

Мельник наслаждалась такой коллизией.

– Никакого телевизора у меня и нет. Чума прошлого века. Тут совсем другое – мне лично телекомпания прислала на сотовый телефон рекламу фильма. Это не может быть случайностью. Навык видеть в случайности – знак, а в событии урок – это духовный интеллект! – принялся, было, за объяснение Константинов. Говорил он раздраженно.

– Да что Вы так разнервничались? Что же все такие тонкокожие стали? И что у Вас за маленький большой праздник, посвятите коллектив? – вмешалось учительница младших классов, молодая особа с татуировкой на лодыжке – змеем, искушающим голую Еву. Как-то директор Шмелев попросил учительницу надевать носки повыше или чулки, когда она выходит к классу. В учительской она частенько приспускала носочек, высвобождая для обозрения полногрудую Еву.

– Пойдёмте, пойдёмте с Вами в кино, Константин… Константин Фёдорович Константинов, – словно очнувшись от полуденной дремоты, произнесла Белла Розенберг, перебив обладательницу тату. Словесник вспыхнул, сквозь пергамент кожи поступило солнце.

И тут вступил в разговор Устинов. Сделал он это еще с большим эффектом неожиданности, чем до него Константинов.

– Послушайте меня, коллеги! А пойдёмте все в кино. Все поздравим Константина Фёдоровича с неведомым праздником (он так и выговорил – Федоровича, верный привычке бережно, по-математически относиться к буквам, составляющим формулы имён и не сокращать их без надобности), – Поздравим и обязательно сплотимся. Мы же коллектив, верно? В Германии такое принято. Но не на «Чебурашку» – этот фильм детский и от нашего военного времени оторванный – а на новый «Нюрнбергский процесс». Вот это – нерв нашей эпохи.

Население учительской заерзало. Кто принялся шелестеть дневниками, кто – переглядываться с соседями… Такого ещё не бывало, чтобы по своей воле, да всем в кино. Остались еще вместе с директором пара мамонтов, которые помнят советскую школу. Завуч-физик, первая англичанка… Тогда школьников классами водили в большие залы на правильные воспитательные фильмы о трудовых и боевых подвигах советского народа. Но после перестройки воспитательные фильмы признаны идеологическими, а идеология запрещена. Остаются корпоративы и выезды на природу. Первого Шмелев не поощряет, второе раз за разом физик, «дважды два» и еще пара товарищей превращали в заурядную пьянку. А тут – кино! «Интересно чукчи пляшут…», – громко произнес химик. «Чебурашки», – подхватила, было, девушка со змеем, только никто не подхватил хохму.

Большая перемена подходила к концу, а педагоги чего-то ожидали. Большие часы в тяжёлой дубовой оправе, с крупными черными стрелками, звучно отбивали секунды. (Физик называл часы адмиральскими ходиками. Почему адмиральские, никто не ведал, знали только, что когда-то, в незапамятные времена, их притащил в учительскую сам директор, и он же их повесил на стену, не дав никому к ним притронуться). Что же ответит Константин Фёдорович? Что же скажет Белла? А ведь выражение глаз Устинова было самое свинцовое, брови нависли сплошной линией над ресницами. Не лоб, а глетчер перед обрушением. И тут в сцену вмешалась Алла. Она поднялась из-за стола в наступательной позе, выставив носок в фехтовальную позицию, и громким голосом произнесла, что в кино пойдёт с превеликим удовольствием.