И Густав поспешил прочь из вагона, что было, пожалуй, вполне разумно, учитывая убийственные взгляды наших попутчиков.

– Надеюсь, вас не обидит мой вопрос, мистер Холмс… – произнес женский голос, и я увидел мисс Кавео, выбирающуюся из-под онемевшего от ужаса проводника. – Ваш брат – он в своем уме?

– Мисс, если он и сошел с ума, то это заразно, потому что я тоже видел тело. – И я поспешил за Старым.

Он уже успел открыть дверку в ограждении, спрыгнул на землю и шагал вдоль путей. Когда я его догнал, мы уже прошли половину расстояния до останков.

Опускались сумерки, и тени вокруг росли с каждым нашим шагом, поглощая пятна крови, разбрызганной по рельсам, шпалам и песку. Сам доктор Ватсон когда-то писал о здешних местах в «Этюде в багровых тонах», и его описание Великой Соляной пустыни вполне точно: «унылая бесплодная земля, страна безлюдья и тишины». Действительно, кроме наших шагов не было слышно ни звука, и я вполне мог поверить, что на сто миль вокруг нет ни единого живого существа.

А тело, до которого мы вскоре дошли, жизнь, вне всяких сомнений, покинула.

– Кажется, невысокого роста, даже если приставить обратно голову, – заметил Старый, когда мы остановились у трупа. – Но зато крепкий, мускулы так и распирают рубашку. Судя по одежде, человек рабочий… хотя не ковбой и не фермер. Ботинки покупные, со шнурками, потертые, но не грязные.

Мы почти бежали до самого тела, но, когда брат выдавал свои дедуктивные выводы, оказалось, что он ничуть не запыхался. Как будто шанс поиграть в сыщика послужил своего рода волшебным зельем: «Оригинальный натуральный эликсир Холмса против кручения кишок». Глядя на Старого, никто не догадался бы, что его только что выворачивало наизнанку.

Густав повернул голову к востоку. Небо там уже превратилось в черно-лиловую глухую стену, если не считать нескольких бледных булавочных проколов – первых звезд быстро надвигающейся ночи.

Головы нигде не было видно.

Развернувшись обратно, брат всмотрелся во что-то у меня за спиной.

– Принесите фонари! – крикнул он кучке людей, приближающейся к нам со стороны «Тихоокеанского экспресса». – Нам тут придется поискать!

После короткого обсуждения один из мужчин – даже издалека я разглядел, что это был рослый проводник, возможно Сэмюэл, – побежал обратно к поезду. Трое его спутников пошли дальше. Когда они подошли ближе, стало видно, кто это: кондуктор, машинист и Берл Локхарт.

– Если хоть один из вашей банды даже шагнет в сторону поезда, не успеете оглянуться, как получите дырку в голову! – заорал Локхарт, вытаскивая револьвер 44-го калибра и взводя курок.

– Нет здесь никакой банды, мистер Кустос! – прокричал я в ответ. – Только два парня с головами и один без. И все безоружные!

Кондуктор, крупный мужчина, так размахивал руками во время ходьбы, что выглядел как несущийся вперед паровоз, готовый смести с пути любого.

– Кто из вас дернул сигнальный шнур? – рявкнул он.

– Я, – спокойно ответил Густав. – Потому что увидел тело. – Он кивнул на мертвеца. – Вот это вот тело, что лежит у путей. И голову тоже видел. Она вылетела из-под поезда и ускакала бог знает куда.

– Ой, – смутился Локхарт, остановившись вместе со спутниками за несколько ярдов до нас, и опустил револьвер, – так это вы.

Помимо худших в мире фальшивых усов, у старого пинкертона, судя по всему, вдобавок были еще и глаза не очень.

– Ты знаешь этих людей, Локхарт? – спросил кондуктор.

Мы со Старым переглянулись: стало быть, Локхарт уже не был инкогнито.

– Парочка ковбоев, – ответил старый сыщик. – Хотят стать полицейскими.

– Мы, – объявил Густав кондуктору, доставая свою бляху, – агенты железнодорожной полиции Южно-Тихоокеанской железной дороги.