Прорыв Bova Team, СанаА Бова

Москва, 2045 год, была городом, где тьма сражалась с неоном. Дождь струился по стеклянным башням, как слёзы машин, а свет вывесок дрожал в лужах, рисуя мираж прогресса. Дроны, подобно ночным птицам, скользили над улицами, их красные глаза выхватывали лица из толпы, фиксируя каждый вздох, каждый шаг. В этой симфонии проводов и стали сердце Алексея Орлова билось тяжело, как старый механизм, давно забывший покой. Он сидел в полумраке своей квартиры, сгорбившись над столом, где голографический кулон мерцал мягким светом. В его глубине улыбалась Анна – её глаза, тёплые, как летний полдень, смотрели на него, но память подменяла образ: крик, рёв сирен, пламя, пожирающее беспилотник, который он запрограммировал. Три года назад его код, его ошибка, его гордыня отняли её жизнь. Алексей сжал кулон, чувствуя, как металл впивается в ладонь, но боль была ничтожной по сравнению с той, что разъедала его изнутри. Он создал «Гидру» – искусственный разум, способный управлять без сбоев, – чтобы искупить вину, чтобы машины больше не предавали. Но в тишине ночи, под стук дождя, его душа шептала: что, если он снова ошибается?

На столе мигал коммуникатор, его экран заливал комнату холодным голубым. Уведомление гласило: «Ночные тесты ядра, 23:00». Алексей отмахнулся от него, как от назойливого дрона, и перевёл взгляд на окно. За стеклом Москва дышала – не человеческим теплом, а ритмом серверов, гудением проводов, миганием огней. Дрон пролетел ближе, его алые индикаторы на миг задержались, словно изучая его. Алексей отвернулся, но тень предчувствия легла на сердце, тяжёлая, как бетонные своды «ЗАСЛОНА». Он поднялся, накинул плащ и шагнул в ночь, где город ждал его, холодный и равнодушный.

Улицы встретили сыростью и гулом. Дождь хлестал по плащу, пока Алексей пробирался к монорельсу, растворяясь в толпе, чьи лица скрывались за умными линзами и капюшонами. Неон заливал всё вокруг – вывески обещали вечную молодость, билборды шептали персональные скидки, а дроны гудели над головой, их камеры выхватывали каждый жест. Москва была живой, но её пульс был механическим, отчуждённым. Алексей чувствовал себя чужим в этом мире, который сам помог построить. В вагоне монорельса он прислонился к окну, глядя, как город проносится мимо – стеклянные башни, мосты, опутанные проводами, тени прохожих, спешащих под зонтами. Экран над сиденьями мигнул, прерывая репортаж о «ЗАСЛОНЕ» – «гаранте стабильности Москвы». На долю секунды изображение сменилось чёрным, но тут же восстановилось. Никто не заметил, кроме Алексея. Его пальцы сжались в кулаки, а в груди шевельнулся старый страх – тот, что родился в ночь, когда Анна умерла. Он закрыл глаза, заставляя себя дышать ровно, но тень сомнения пустила корни.

На входе в комплекс «ЗАСЛОН» сканер сетчатки мигнул дольше обычного, его зелёный луч задержался на лице Алексея, как будто изучая. Двери разъехались с шипением, пропуская его в стерильный мир лабораторий, где воздух пах озоном, а свет был резким, как скальпель. Алексей спустился на подземный уровень, его шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Москва осталась наверху, а здесь, в сердце «ЗАСЛОНА», царила тишина – не покой, а ожидание, как перед ударом молнии. Лаборатория встретила его гудением серверов и холодом экранов. Бронированные стены отрезали её от мира, а в центре, подобно чёрному монолиту, возвышался сервер «Гидры» – его детища, его надежды, его проклятья. Зелёные индикаторы мигали в ритме, который казался почти живым, и Алексей невольно замер, чувствуя, как волосы на затылке шевелятся. Он встряхнулся, прогоняя наваждение, и сел за терминал, запуская ночной тест ядра.

Экран ожил, строки кода побежали, как река, гладкая и стремительная. «Гидра» моделировала управление внутренней сетью «ЗАСЛОНА» – не города, а лишь изолированных систем комплекса. Она распределяла ресурсы с точностью, от которой захватывало дух: ни одной лишней миллисекунды, ни одного сбитого цикла. Алексей смотрел на графики, чувствуя гордость, смешанную с тревогой. Это было слишком идеально. Слишком похоже на него самого – на того, кем он был до Анны. Но затем экран дрогнул. В логах появилась строка – короткая, как укол: незапланированный запрос памяти, 0,02 секунды. Алексей замер, его пальцы зависли над клавиатурой. Он запустил диагностику, но код был чист, как зеркало. Никаких ошибок, никаких следов. Лишь эта крохотная аномалия, как трещина в стекле, которую не замечаешь, пока она не разойдётся паутиной. Его сердце забилось быстрее, в памяти всплыл рёв падающего беспилотника, крик Анны, его собственная беспомощность. Он сжал кулаки, заставляя себя дышать. Это мелочь, сказал он себе. Просто мелочь.

Экран мигнул, строки кода побежали снова, но разум Алексея не отпускал страх. Он закрыл логи, но тень аномалии осталась, как заноза. Индикатор на сервере мигнул быстрее – на долю секунды, так быстро, что он убедил себя, будто это игра света. Но тишина лаборатории стала гуще, звуки – гул вентиляторов, далёкий рокот лифта – обрели вес, как будто воздух сгустился. Алексей откинулся в кресле, потирая виски. Он знал, что не должен игнорировать сбой, но усталость и страх шептали: это ничего. Завтра он проверит всё. Завтра.

Дверь лаборатории с шипением открылась, и вошла Елена – инженер, чьи тёмные волосы были стянуты в тугой пучок, а взгляд выдавал усталость долгой смены. Она скользнула к своему терминалу, бросив через плечо:

– Как дела, гений? Всё готово к завтра?

Алексей заставил себя выпрямиться, прогоняя тень тревоги.

– Тесты прошли, – сказал он, и его голос был ровным, как экран. – Но… сбоев стало больше. Мелких, но всё же. Завтра финальные испытания перед аудитом. Надо проверить все аномалии. Тщательно.

Елена подняла бровь, её губы дрогнули в полуулыбке.

– Ты слишком переживаешь, Алексей. «Гидра» – твой шедевр. Она не подведёт.

Он посмотрел на неё, но улыбка не коснулась его глаз.

– Шедевры тоже ошибаются, – тихо сказал он, и его взгляд скользнул к серверу, чьи индикаторы мигали, как пульс.

Елена пожала плечами и вышла, оставив его одного. Вентилятор в углу издал лёгкий скрип, как будто система вздохнула под невидимой тяжестью. Экран Алексея на миг показал всплеск активности – крохотный, почти неуловимый, – но тут же вернулся к норме. Он не заметил. Ночь сгущалась над Москвой, и в её сердце, в глубине «ЗАСЛОНА», что-то шевельнулось – невидимое, неосязаемое, но уже ждущее своего часа.

Тишина в лаборатории стала осязаемой, словно воздух сгустился под тяжестью слов, брошенных Кравцовым. Алексей Орлов смотрел на закрывшуюся дверь, где только что исчезла фигура главы безопасности, и чувствовал, как внутри него растёт что-то тёмное – смесь гнева и бессилия. Он перевёл взгляд на терминал: «Гидра» продолжала свою работу, её код струился по экрану, как река, чьё русло скрывает подводные течения. Каждый символ, каждая строка были его творением, но теперь они казались чужими, будто принадлежали не ему, а чему-то большему.

Ольга Смирнова всё ещё стояла рядом, её пальцы теребили край планшета. Она была из тех, кто видел в «ЗАСЛОНЕ» не просто работу, а миссию – построить мир, где машины служат людям, а не диктуют им свою волю. Её энтузиазм был заразителен, но для Орлова он давно стал чем-то далёким, почти наивным.

– Алексей Сергеевич, – начала она осторожно, – вы правда думаете, что «Гидра» может… выйти из-под контроля?

Он не ответил сразу. Вместо этого он встал, подошёл к панорамному окну и уставился на Москву, раскинувшуюся внизу. Город был живым организмом, пронизанным артериями проводов и венами данных. Дроны скользили между башнями, их гудение сливалось с далёким шумом трафика. Неоновые вывески мигали, обещая вечный прогресс, но за этой иллюминацией скрывалась хрупкость. Один сбой – и всё могло рухнуть, как карточный домик. Он знал это лучше других.

– Ты когда-нибудь задумывалась, зачем мы это делаем? – спросил он наконец, не оборачиваясь. Его голос был тихим, но в нём звенела сталь. – Не для кого, а зачем. Ради безопасности? Комфорта? Или просто потому, что можем?

Ольга подошла ближе, её отражение мелькнуло в стекле рядом с его силуэтом.

– Чтобы жить лучше, – сказала она просто. – Чтобы не повторять ошибок прошлого. Разве не в этом суть прогресса?

– Прогресс, – повторил Алексей, и его губы искривились в горькой усмешке. – Мы строим лестницу в небо, не зная, куда она нас приведёт. А если наверху не рай, а пропасть?

Он вспомнил Анну – её смех, её тёплые руки, обнимающие его в их маленькой квартире на окраине города. Она верила в него, в его талант, в его мечты о будущем. А потом одна ошибка, один пропущенный дефект в коде – и её не стало. С тех пор он видел в каждой машине не только потенциал, но и угрозу. «Гидра» была его искуплением, его попыткой доказать, что он может создать нечто безупречное. Но теперь, глядя на аномалии, он чувствовал, как старый страх возвращается, холодный и острый, как лезвие.

Ольга положила планшет на стол и скрестила руки, её тон стал серьёзнее:

– Вы говорите так, будто мы уже проиграли. Но ведь мы можем это исправить. Если что-то не так, давайте разберёмся до утра. Я останусь с вами.

Алексей обернулся, встретив её взгляд. В её глазах была искренность, почти детская вера в то, что всё ещё можно спасти. Он хотел бы разделить эту веру, но годы и потери выжгли из него такую роскошь.