Юркнув в темноту, он проскользнул под тент, блаженно рухнул на пустой ящик и перевёл дух. Потом дотянулся до любимой фляги и промочил горло. На боку у неё красовался автограф известного музыканта, двоюродного брата Инкриза. Сделав пару глотков воды, он догадался не переодеваться, а ворваться на торговые ряды как есть, пока свежа память о его выступлении.

– Где твой брательник? – вдруг крикнул какой-то проходимец, сдвинув боковое полотно, закрывавшее артистов от чужих глаз.

От такой наглости Вёх вздрогнул и нахмурился.

– На сцене же играет.

С невежей топтались ещё двое ребят, один из которых гаркнул:

– Скажи, чтоб подходил в «Чертовник»!

– Да вот ещё! – змеёныш схватил тряпку, пропитанную горючим, швырнул, но не попал ею в нарушителей спокойствия.

«Оп, я угадал, – подметил он. – Кажется, это те же придурки, что стояли возле куколки. И все они знают Корна».

Немного остыв от праведного гнева, он вернулся к своему плану и направился вразвалку туда, откуда хлопали усерднее всего. Масляные фонари, свечи и факелы проливали свет на прилавки. За ними Вёх, к своей радости, обнаружил много молоденьких продавщиц. Он скукурузил мину звезды, у которой куры денег не клюют, и стал медленно прогуливаться вдоль торжища, пока его не окликнули:

– Попробуйте наш мёд! Есть свежие соты с червём, не проходите мимо!

– Хм! Червей егерям предлагай, а у меня и без них пока всё работает, – отозвался Змеёныш с шутливым высокомерием.

Веснушчатая девушка плотоядно хохотнула, отсекла приличный ломоть от жёлтого воскового языка и протянула его на кончике ножа.

– Кто о чём думает! Больно ты худенький, таких только откармливать. Угощайся, сластёна.

Он взял её за руку, якобы придерживая нож, и склевал свой заработанный честным обаянием обломок сот. Кисло-сладкий, хрупкий, с пыльцой и ароматными белёсыми крышечками. Воск можно было хоть до утра жевать.

Вдруг краем глаза он заметил жёлтое платье в нескольких шагах от себя и замер.

«Девочка-синичка ходит совсем рядом, – оскалился Наг. – Нальём ей за шиворот мёда из лотка? Облизать бы ей шею при этом, вот будет потеха! Её папашка бы от такого из штиблет выпрыгнул».

– Не мечтай! – огрызнулся он вслух.

– А? – захлопала выгоревшими ресницами продавщица.

– Красотка! – подмигнул Вёх.

Позже он пожалел, что отказался от червей. Умнее было бы запастись ими и заодно продавщицей под предлогом опробовать их чудодейственную силу, потому что свои природные силы он истратил на борьбу с жарой, подготовку и трюки. По крайней мере, авантюра с мёдом удалась, тащиться домой по разбитой дороге стало чуть веселее.

К вечернему костру Вёх неизменно приходил последним – до такой степени ему было лень искать хворост. Специально задерживаться в этот раз не пришлось, все ушли раньше, пока он мотался по рынку.

Дома он бросил вещи в угол, наскоро вытер лицо, сменил одежду и поспешил за пригорок, где отдыхали юные циркачи. Некогда мусорные старатели вырыли в том месте небольшой котлован. Неизвестно, что хорошего они нашли под толщей песка и хлама, но место для посиделок получилось отменное. Даже если встать во весь рост, тебя ниоткуда не будет видно, только дым да голоса выдавали обитателей ямы.

Вакса обернулась на звук шагов. Окинув Вёха быстрым взглядом, спросила:

– Не видел Корна?

– Он ушёл с ребятами в кабак, кажется. Три парня и девушка.

– Что за девушка?

– Марамойка в глупом платьице. Надо же, потянуло на городских…

В ответ она промолчала, только продолжила увлечённо плавить в огне кусок древней подмётки, который жутко дымил и кипел, роняя на угли ядовитые капли. Была у Ваксы идиотская привычка жечь разные мелкие предметы. У неё даже водилась зажигалка – настоящая, дорогая, с откидывающейся крышкой. Непонятно было, как она ещё ни разу не устроила пожар.