Сочетание идеализма и жестокости, оптимизма и пессимизма типично для мировоззрения нацистских пропагандистов. Эти люди прибегали к помощи своего хоть и не явного, но все же постижимого помешательства для того, чтобы взывать на языке символов к миллионам, и в то же время они не утратили способность общаться на вполне адекватном уровне, связно говорить, логически мыслить и оставаться непредубежденными людьми. Такие личности сложны в качестве объекта описания, если пытаться обрисовать их абстрактно, но мне кажется, что изучение деятельности Геббельса, нацистской пропаганды, ее аппарата и средств массовой информации Германии может служить подтверждением вышесказанному о национал-социалистической пропаганде в том виде, в котором она существовала в период войны.

Каждый день, рано утром Йозеф Геббельс появлялся в своем кабинете, в министерстве пропаганды на Вильгельмсплатц. Он был не в духе, но то, ради чего он здесь находился, имело такую важность, что Геббельс быстро сосредотачивался на сообщениях и документах, разложенных перед ним. Министр готовился к главному событию дня – министерскому совещанию. До его начала Геббельс читал выдержки из радиосообщений и газет противника. На его большом столе они лежали стопками, и их содержание требовало от него быстрого принятия решений. Документы были докладными записками или официальными актами, требовавшими его подписи, резолюции или какой-нибудь заметки, которая указывала, кому их следует направлять. Геббельс внимательно изучал секретные донесения, касавшиеся состояния немецкого и иностранного общественного мнения, подготовленные для него СД, а также «Отчеты о деятельности» Имперского управления пропаганды RPA. Очень мало могло ускользнуть от его внимания. Если Геббельс узнавал от гестапо, что какие-нибудь «коммунисты» или австрийские сепаратисты приговаривались к смерти, он вполне мог использовать эту информацию у себя на совещании в министерстве. Затем министр принимал управляющего своего личного отдела, человека, ответственного за подбор документов, появлявшихся на его столе. Начальник устно докладывал обо всем, что могло представлять интерес. После этого появлялся офицер связи из ОКВ и информировал Геббельса о самых последних событиях на фронте и степени их важности. Геббельс имел прямую телефонную связь со ставками фюрера и часто пользовался ею для получения конфиденциальной информации по военным вопросам.

Свои совещания Геббельс собирал для того, чтобы дать директивы высокопоставленным чиновникам многочисленных структурных подразделений министерства пропаганды. Корнями эти совещания уходили в последние годы «эры борьбы», но в той форме, которая была более уместна для военного времени, они стали лишь с сентября 1939 года. Когда Геббельс в годы войны расширил диапазон обсуждаемых на совещаниях вопросов, на них стали приглашаться и представители других министерств. Где-то в середине войны собирали до пятидесяти участников. До начала русской кампании их было около двадцати. Время начала совещаний варьировалось между 10 и 11 часами утра. Существовал даже своего рода рекорд – одно из совещаний, вероятно, последнее в истории, началось в 12 часов с четвертью, но это было уже в самом конце войны, когда артиллерия русских и бомбардировщики союзников свели на нет всякие попытки предварительного планирования времени. Время начала совещаний зависело от двух факторов: поступления коммюнике ОКВ и решения отдела прессы министерства провести пресс-конференцию для немецких журналистов с тем, чтобы они смогли подготовить материалы для вечерних и утренних выпусков газет. Но так как коммюнике ОКВ постоянно запаздывало, что в большой степени объяснялось вмешательством Гитлера, Геббельс был вынужден довольствоваться всего лишь его проектом.