Это случилось в 1992 году. Счастливые молодожены руками своих любезных соседей и дорогих знакомых накрывали свадебный стол в секции. Стены украшали красочные плакаты с поздравлениями, мишура и пара-тройка подарочных венков. На балконном подоконнике, прикрытом узорным тюлем, в хрустальных вазах красовались букеты цветов, в основном тюльпаны и мимозы, а в окне на балконе было видно двух парней в рубашках, дружно склонившихся над мангалом. Запах шашлыка, сплетаясь в косички с прелостью сочного летнего ветерка, наплывал в секцию через открытую нараспашку дверь, баламутя душистую заводь свежеприготовленных блюд, что смиренно ожидали своего часа на белоснежных скатертях под замысловатой светотенью тюля. Пришлось сдвигать несколько столов, чтобы не обидеть всех званных и незванных гостей, придавая произведению более или менее сообразную форму прямоугольника. Откуда-то из угла тянулся хриплый звук кассетного магнитофона «Панасоник» и отскакивала дробь танцоров-любителей. Невеста Елена, в бигуди и с оттопыренными пальчиками, большую часть времени проводила в комнате, окруженная вниманием везде успевающих подруг, и время от времени, точно вдруг резко прибавлялась громкость, оттуда вырывались восторженные вскрики и смешки, когда очередная собеседница выходила помочь в приготовлении застолья. Народу то прибывало, то убывало. За ходом каждого уследить было невозможно, хоть девочкам и было поручено примечать гостей по допустимому знакомству и наличию приглашения. В крайнем случае надлежало смотреть на физиономию и внешний вид. Однако фактически за всеми новоприбывшими следил только Вадим, кружившийся в диком танце с очередной деревенской приятельницей невесты. Когда организм требовал перерыва, они садились друг возле друга на лавочку и в истоме закуривали. Вадим доставал из джинсов пачку «Marlboro» и выколачивал две сигаретки. Далее он вытаскивал потасканную кассету и при помощи карандаша отматывал любимую песню, чтобы вновь искусно воссоединиться с жаркой напарницей в пылком танце. Странно, но им не надоедало делать одно и то же из раза в раз, чего не скажешь о команде накрывающих на стол девушек в разнообразной униформе, поневоле следящих за разгоряченной парочкой.

– Два сапога пара. Переключите уже эту дрянь – уши закладывает! – сказала Людмила – самая деловитая и бойкая из них.

– Да ты что, Люда! Это же они сегодня свадебку справляют, – подтрунивала Аня.

– Да уж. Видимо, ни одна свадьба не обходится без новоявленных голубков, обещающих друг другу назавтра же обручиться. Шла бы лучше нам помогать! – обратилась в конце Людмила к сачкующей подруге, опоясавшей Вадима.

– Слышишь? Вот так невинное счастье влюбленных уязвляет грубые, не способные на возвышенные чувства натуры, – громко прошептал Вадим своей напарнице.

– Не обращай внимания, Вадичка. Зависть и не то с людьми делает, – так же интимно ответила ему партнерша.

– Ой-ой-ой, Вадичка! Расплевалась бы, да, боюсь, в оливье попаду, – откликнулась Людмила.

– Да куда уж нам, простушкам, ползать рожденным! Где же нам еще любовь-то такую увидеть – пижонскую да необузданную, непременно с первого взгляда возникшую. Не иначе, как только в кино.

– Ах, Вадичка, а ведь ты и на самом деле пижон! И одежда у тебя такая эстрадная, и сам ты ни дать ни взять эстрадный артист, – с придыханием сказала напарница.

– Артист! – усмехнулась Люда. – В наше время таких нахальных позеров называли чуточку иначе – фарцовщиками5.

За Людой зародился девичий хохот.

– Подожди меня минутку, ненаглядная моя, – сказал Вадим, еле-еле оторвав взгляд от подруги, и пошел к столу.